Как бы я провёл с ней свой последний день?... Одни
вопросы... Ну, утром я проснусь, позвоню ей... А дальше? Предложил поехать, куда нить на природу...
"Люди перед смертью почему то вспоминают природу, лес..."- 17 мгновений весны...
Есть одно место, в деревне, там река, поле... Почему то я думаю, что етот день будет осенью...
Увезу я её туда, вечером. Предположим я умею играть на акустической гитаре. Разведём костёр, возьмём
только плед что бы прилечь... И гитару. Вечером, сядем вокруг костра вдвоём. Спою я ей поэму о любви
своей... И ляжем спать... И утешу я её... Ночью, часа в 3... Когда спать будет она... Уйду я в лес, умру один...


Эпиграф. Отбросив лицемерие заявлю, последний день строится не для кого бы то ни было, а в первую очередь для себя. Смысл в том, чтобы от близкого человека получить те эмоции, которых ни у неё (него) не бывает в обыденной жизни, ни у себя.

Начнём с того, что тратить время на сон в свой последний день — баловство и роскошь. Поэтому, повествование я начну с ночи. Кроме того, вполне можно совместить приятное с полезным. Поскольку для претворения дальнейших планов в жизнь нужны немалые средства, то мы пойдём по стопам Бонни и Клайда. Если кто-то думает, что я умею планировать вооружённые налёты, то пусть кинет в меня камень. Не умею и не люблю. Так что, разумеется, импровизация и фарт (технические подробности опустим заранее, зануды найдут к чему прицепиться, с чем я их и поздравляю).

Итак, допустим первый этап позади, у нас есть мешок наличных, слоновья доза адреналина и разрушенные мосты. Банальности вроде ресторанов, клубов, секса и так далее нас пока не интересуют, этим никого не удивишь, да и эмоции вполне себе знакомые, так что отложим до завтра. Для чего же эти купюры? На себя тратить так или иначе превращается в какую-то материальщину, которая ни к чёрту не нужна. Кому нужны ощущения на том свете? А потому, на мой взгляд, единственный правильный выход с деньгами — это возможность изменить чью либо жизнь. Может быть немного тщеславно, но зато верно: тех эмоций и памяти, что будет передана, в обычной жизни получить почти невозможно. Как вам, а? Корыстная благодетель. Хотя если по честному, корысть здесь только вакуумная. Я думаю у каждого из людей есть кто-то, кого хотелось бы вытащить, что-то изменить.

А как же это сделать? Придти, позвонить в дверь и поставить мешок со словами «держи, друг!»? А потом заголовки газет: «Бежали от 02, угодили в 03». Кроме того, человек должен заслужить, иначе ему самому будет трудно жить, зная, что всё чужое. То есть грубо говоря, наша задача — лишь дать шанс, а не на блюдце. Дать стольник бабушке у метро — безусловно поступок достойный, но не наш метод. Сегодня дарим возможности, а не милостыню. Для каждого конкретного человека нужен свой подход, тут не описать универсального лекарства от «тяжёлой жизни». Поэтому на конкретике я заостряться не буду.

И что же в итоге? Пустые карманы, но море эмоций и, пожалуй, редкое чувство, что день прожит не зря. Может быть это не то, о чем мечтают двое увлечённых друг другом людей, но это явно то, чего всем людям так чертовски не хватает.

«А что же в конце?» — спросит пытливый читатель. Оставим для бедных романтическое фуфло голливудских блокбастеров. Я не стану строить мужественное лицо Брюса Уиллиса, спасая планету. И не стану прикидываться, что знание того, что день — последний, не пугает. Ну и в конце концов, кто может распоряжаться моей собственной судьбой? Кто возомнил себе такую чушь? День закончится в 00:00? Прекрасно, мы будем стоять на парапете до 23:59 вдвоём. А потом метров с пятисот... Говорят, «когда танцуешь с дьяволом, надо слушать музыку». Да. Pixies, «Where's My Mind» подойдёт, я уверен. «You met me at a very strange time in my life...» © FC. Двое наушников на один плеер, и 30 секунд полёта. А больше-то, по сути, никогда и не требуется, верно?


Не просто писать о том, чего не было. Еще труднее отыскивать слова, когда понимаешь, что такое никогда не произойдет.
Вы думаете, прослышав о точной дате своей кончины, я решу последний день посвятить моей второй половине? Я, сама заботливость и внимание, безусловно, сделаю ей такой подарок… Полноте, предложение, предшествующее данному, - лишь ирония, бестактная насмешка в адрес глупых и наивных мечтателей, живущих в параллельном реальному миру пространстве, пространстве, щедро усыпанном розовыми лепестками романтики, – лучшем месте для неудачников, слепцов, не сумевших приметить благоприятных возможностей стать кем-то по-настоящему значимым, а не серой и безликой массой.
Нет. Я поступлю иначе. Не в пример циничнее, но от этого более умно и практично. Даже в такой ситуации, в ситуации, когда мне осталось жить менее 24 часов, не буду терять голову и паниковать. Трезвый расчет и жесткий эгоизм, подкрепленные верой в собственные силы, не раз выручали в бизнесе, помогут и сейчас.
Мне, удачливому предпринимателю, владельцу крупной компании, много раз проворачивавшему хитрые финансовые махинации, умевшему действовать нестандартно, отыскивая выход из патовых положений и оставляя с носом конкурентов; имевшему отменное чутье на выгодные капиталовложения, за годы своей коммерческой деятельности удалось скопить изрядное состояние (гарантировавшее более чем безбедную старость) и завести толстую записную книжку (настоящее сокровище, но, между тем, ненужный атрибут: мне, обладателю феноменальной памяти, не составляло труда запомнить несколько тысяч телефонных номеров) с именами компаньонов, людей, о которых нельзя было сказать, что они меня беззаветно любят, но готовых рассмотреть предложение, сулящее принести прибыль…
***
…На часах было 11:35. Полуденное солнце, такое беспощадное в это время года, неумолимо жгло своими лучами.
До встречи с Э.Б., старым знакомым, с коим на заре карьеры (еще до появления моего детища – корпорации «Трион») довелось плотно сотрудничать, оставалось менее получаса.
Офис фармацевтической компании «Крусакс», находившейся в собственности Э.Б., располагался неподалеку от Центральной площади и я, припарковав свой автомобиль напротив городской библиотеки, счастливый от осознания того, что удалось продлить свое пребывание на этом свете, надумал совершить пешую прогулку через парк, ведший к зданию гиганта фармацевтики. Я, знающий счет времени, привыкший рационально использовать каждую минуту, на сей раз решил сделать для себя послабление. Это был мой дар мне, так ловко выторговавшему вакцину для умирающего жителя маленького портового городка (я предусмотрительно промолчал, что медикаменты нужны для меня), затерявшегося среди скал далеко на севере от N…, города, откуда я когда-то давно начал воздвигать свою бизнес-империю и в котором скоро нанесу поражение самой смерти. Не далее как через час, после того как будут улажены все формальности, у меня на руках окажется лекарство. И я не умру. Не умру сегодня. И еще долго буду жить, ведь я так молод…
Ступая по парковой аллее, я не старался спешить. Внутреннее, выработанное годами, чувство времени, наградившее меня пунктуальностью достойной графа Монте-Кристо, подсказывало, что если буду передвигаться с такой скоростью, то приду ровно в оговоренный час. Ни секундой позже. Это украшает делового человека.
Я ни в коей мере не любовался видом окружающих деревьев и кустарников, ухоженных заботливыми руками садовника, старательно отрабатывавшего свой оклад. Меня ни капли не волновало щебетание птиц. Нет, я не настолько бездушен. Я умел ценить прекрасное. Моя огромная коллекция марок и не менее внушительная картинная галерея (сплошь состоявшая из подлинников), имевшие баснословную цену, содержали изображения самых красивых мест на этой чертовой планете. Просто, данные вещи не были для меня даже вторичными и интересовали лишь настолько, насколько их приобретение было экономически целесообразно и способствовало завоеванию в определенных кругах репутации истинного ценителя искусства.
Я был полностью поглощен в думы о предстоящем на следующей неделе визите японской делегации – представителей тамошнего автомобильного концерна, одного из крупнейших в мире. Они были заинтересованы в установлении долгосрочных партнерских связей с моей корпорацией, и было необходимо серьезно подготовиться к этой встрече. Японцы умелые переговорщики и будет нелегко настоять на своем.
Казалось, ничто не в силах было прервать мои размышления.
Пока я не встретил ее…
Ее нельзя было назвать красивой. Нельзя было назвать красивой той оценкой красоты, которую дают нам сегодняшние таблоиды, полные грязи, пошлости и лицемерия. Ее красота не была той красотой, которую восхваляли во времена Античности. Она была лишена совершенства форм, привлекавших скульпторов Возрождения… Но…она была прекрасна… В ней было нечто притягательное, нечто, что вынудило меня остановиться и еще долго не отпускать ее своим взглядом. Нечто, что заставляло сердце то бешено колотиться, когда я нежным взором касался ее не идеальных, но несравненных для меня волос, то вдруг неожиданно замирать, когда она ступала… нет, когда она плыла… Да, да, когда она плыла… Нет в ее походке не было ни изящества, ни утонченности, но в ее поступи была какая-то своя, особенная легкость…
В этой женщине было нечто безумно простое… и настоящее, что-то, что роднило ее с Наташей Ростовой: некая добрая и искренняя беспечность, даже детская непосредственность, …естественность и чистота. И в тоже время, вступая в противоречие с этой светлой непринужденностью, в ее облике непостижимым образом угадывалась едва заметная глазу отметка недюжей житейской мудрости. Мудрости, дающейся человеку, пережившему множество невзгод, череду взлетов и падений, уйму обманов и предательств, познавшему горечь несбывшихся надежд. На ее лике просматривалась своеобразная печать печали… Но от этого она становилась только краше… Сдавалось, что вероятное разочарование, которое, возможно, постигло эту женщину совсем недавно, лишь придало ей сил, научив относиться к проблемам философски, сделав еще более женственной (вновь парадокс!)… и бесподобной…
И я, неопытный в вопросах любви, невольно подумал: наверное, таким женщинам пишут стихи, наверное, таким женщинам посвящают песни, верно, таких женщин осыпают цветами, верно, таких женщин доблестные рыцари Средневековья именовали дамами сердца и именно за ними они незаметно следовали повсюду, готовые по первому зову прийти на помощь возлюбленной… Внезапно мне захотелось стать для нее всем: и галантным кавалером, и мужественным защитником ее чести, и приятным собеседником – всем.
Боже мой!
Я на миг испугался собственных мыслей. Я ли это? Я удивился, как в моем черством, насквозь пропитанном цифрами мозгу, могли появиться такие мысли. Такие чуждые моей натуре желания. Извечный холостяк, я, встречал в своей постели многих женщин. Я не был ни красавцем, ни ловким соблазнителем, но у меня было действительно много денег. И я покупал удовлетворение своих страстей, так как покупают самый обычный товар. Это было только продолжением бизнеса: днем я заключал сделки с мужчинами, ночью – с женщинами. Я не любил ни одну из них… Более того, я вовсе не питал к ним никаких чувств. Меня не интересовали ни их проблемы, ни их заботы. Они были для меня вещами, вещами, ублажавшими мою похоть. И они хорошо понимали это и не докучали постылыми россказнями о своей тяжкой судьбе. Не докучали, чтобы не испытывать мое терпение. Напрочь лишенные гордости, они не могли зваться женщинами.
Бл…ди… да и сам я не лучше.
Мне впервые в жизни стало стыдно. Впервой то, что я делал раньше, показалось мне гадким и недостойным…
Меж тем, незнакомка свернула, направившись к небольшой постройке причудливого вида, и вскоре скрылась в дверях магазинчика прохладительных напитков.
Я последовал за ней.
Задумчивая, она сидела за столиком и пила коктейль. Ее место было расположено так, что она оказалась сидящей боком к выходу. Я вновь окинул ее взглядом. Ее профиль показался мне таким чудным, впрямь волшебным. Я понимаю, что это самый обычный профиль, но ее царственной посадки голова с тонким немного удлиненным лицом с милыми чертами, чуть скрытыми за белоснежными волосами, правильной формы слегка продолговатый нос, красивая линия губ не могли оставить меня равнодушным.
Она была одна. Было не похоже, чтобы она ждала кого-то. Я лучше рассмотрел ее одеяние. Легкое светлое платье с замысловатым узором, элегантно сидевшее на ней, придавало ей некий оттенок спокойствия. Оттенок безмятежности, но не строгости бездушной бизнес-леди. Воздушное, оно ниспадало, прикрывая ее тонкий стан. Яркое, но не броское, оно диссонировало с напыщенными нарядами светских львиц. Отличное от гламурных облачений экранных див, оно как никакое иное гармонировало с незнакомкой и казалось на ней безупречным.
В этой женщине не было ни грамма непристойности, она была далека от избитости будней, она была…более чем необычная.
Я хотел подойти и заговорить с ней. Однако некая сила удерживала меня в дверном проеме. Человек, доселе не ведавший преград, вдруг потерял всякую решительность. Энтузиазм, с которым я брался за любое новое дело, смелость, с которой я шел на любой риск, сейчас куда-то улетучились. Подобно пятнадцатилетнему мальчишке, робея, я оставался неподвижен.
Было бы куда проще, если бы меня влекло к этой женщине ныне постыдное моей душе вожделение, а не неподдельное восхищение и интерес.
Наконец, переборов свой страх, буквально завороженный, подошел к ней. Красноречие талантливого переговорщика, отшлифованное под час часто случавшихся в моей жизни деловых бесед, впервые подвело меня. Я не мог вымолвить ни слова. Я просто стоял и смотрел в ее небесного цвета глаза. А она - в мои. И я почувствовал, что эти глаза мне искренне рады. Еще одно странное и непривычное для меня чувство.
- Вы… Вы…Вы поедете со мной в Париж?
Черт! Я же хотел сказать совсем иное. Я хотел сказать все то, о чем я думал, глядя на милую незнакомку… А произнес какую-то чушь…
Но она все поняла. Она прочла это в моих глазах. Она знала, что слова не имеют значения.
- Пойдемте, - ответила мне женщина, медленно вставая из-за стола.
Расплатившись по счету, мы вышли.
Мы шли и беседовали. Я держал ее за руку точно школьник. Но меня это не смущало. Я был просто рад тому, что мы рядом. Мы разговаривали о том, о чем должны были говорить. Мы вели речь о тех местах, где хотели бы побывать вместе, но где нам никогда не оказаться…вдвоем. Мысленно мы побывали в самых дивных уголках Земли, мысленно мы очутились в самых таинственных, самых романтичных частях планеты. Наяву нам ни за что там не быть. Не быть там ДРУГ С ДРУГОМ… В своих фантазиях мы посетили самые замечательные спектакли, самые восхитительные пьесы. В своем воображении мы были самой великолепной парой…
Я был СЧАСТЛИВ. До этого дня я не мог подумать, что можно быть счастливым, просто беседуя с женщиной, просто проводя с ней время. Видимо, сама судьба хотела, чтобы я, пускай и под конец своей жизни, понял это, и поэтому она, судьба, познакомила меня с приятной незнакомкой.
Часы неумолимо тикали. Я помнил, что вскоре меня ждет смерть. Мне хотелось рыдать. Рыдать не от жалости к себе. Плакать потому, что я так мало времени провел с моей милой собеседницей. Лить слезы от того, что еще меньше времени у нас осталось…Но я лишь улыбнулся. И она ответила мне тем же.
В кармане брюк настойчиво трезвонил мой мобильный телефон – Э.Б. искал опаздывавшего приятеля. Но я не отвечал, зная, что вскоре мой деловой партнер должен прекратить свои бессмысленные попытки. Смерть потеряла для меня смысл.
Я попрощался с моей очаровательной леди. Я обещал перезвонить. Я обещал, что мы вновь встретимся.
Я солгал ей. Да и она мне не поверила. Она знала, что я уже никогда не позвоню, что мы никогда не увидимся…
__________
Сегодня отсчитывало свои последние секунды.
На завтра меня не стало…