Глава IV
Филипп проснулся оттого, что кто-то сильно тряс его за плечо. Сонный, юноша сел на соломенном тюфяке и ещё мутным взглядом обвёл комнату. Тут же вспомнил, что находится в хижине старика-монаха, и сонливость мгновенно улетучилась.
- Вставай! - Иоланж, который всё это время пытался пробудить рыцаря от крепкого сна, стоял теперь перед ним. Филипп заметил, что старик держит в руках старый меч. - Иди за мной, скорее!
Филипп, ещё не понимающий тревоги старика, покорно проследовал за ним наружу.
Едва юноша вышел из душной хижины, ветер ласково обдал его лицо, освежая и окончательно пробуждая. В уши Филиппу ударили крики о помощи, стук копыт и лязг железа. Какой-то крестьянский домишко на другой стороне дороги пылал, объятый огнём, освещая всю округу, и в воздухе вокруг вились жадные языки пламени. Свинцовые тучи устлали небо, закрыв собой солнце, поэтому снаружи царила предрассветная мгла.
- Садись. Быстро! - Иоланж подтолкнул юношу к какой-то деревенской кобыле. - Садись и скачи отсюда.
- А что случилось-то? - непонимающе спросил Филипп. Он почувствовал острый запах гари, увидел валяющиеся около пылающих деревенских хижин трупы. Внезапно откуда-то вылетела стрела, потом вторая, затем из-за подворотни выбежал крестьянин. Полными ужаса глазами он взглянул на Иоланжа и Филиппа, отшатнулся, и тут же был сражён третьей стрелой.
- Здесь тебя ждёт лишь смерть! - ответил старик. - Держи, - он сунул в руки рыцарю старый меч, который он всё это время нёс с собой. - Это оружие одного рыцаря, давным-давно забредшего в эти глухие края. Оно и мой горшочек с вареньем когда-нибудь спасут тебе жизнь.
- Нет уж, - проговорил Филипп. - Я уже запятнал свою честь позором, сбежав как трус и не спася отца, и во второй раз бегство грозит мне потерей рыцарского звания!
Юноша поднял старый меч и приготовился к бою. «Олач, Белый крест!» - прошептал он.
Вдруг несколько вооружённых человек выбежали на деревенскую улицу, бряцая оружием. Двое из них набросились на юношу, намереваясь повалить его на землю, однако молодой рыцарь увернулся от удара и пронзил насквозь первого врага, так, что острие клинка вышло из его спины. Кровавая пена покрыла губы хрипящего убитого, изо рта, смешиваясь со слюной, сочилась кровь. Филипп вытащил меч из бездыханного тела и, отбросив труп в сторону, парировал последовавший удар второго врага. Размашистым ударом он свалил того наземь и, взяв в обе руки свой тяжёлый меч, Филипп вогнал его врагу в рот. Меч выбил три зуба, разрубил язык надвое, пробил горловой позвонок и вошёл в землю. Ключом хлынула вверх алая кровь, орошая сырую землю.
Юноша достал меч и нарочито медленным движением вытер его от крови. Но торжество его длилось недолго. Тут же в плечо ему вонзилась выпущенная третьим врагом стрела, и молодой рыцарь едва не упал от мощного выстрела почти в упор.
- Вставай, глупец!! - прокричал старик. - Садись и немедленно скачи отсюда!
Иоланж схватил ослабевающего Филиппа за плечи. Взор юноши помутился, нестерпимо болело правое плечо. Багровый ручеёк тёк по руке…
То, что произошло дальше, он уже плохо помнил. Старик вырвал стрелу из его плеча, помог сесть верхом на кобылу... Враги с улюлюканьем бежали на них… Одна стрела пролетела рядом, две вошли в спину старику. Иоланж скривился, но вытерпел и хлестнул кобылу по боку. Заржав, она ринулась вперёд, унося теряющего сознание рыцаря прочь…
Три человека набросились на старика, повалив его на землю, один кинул в окно хижины зажжённый факел. Дерево вспыхнуло, и пламя объяло шаткую хижину. Мимо пролетело несколько стрел; три вонзились в деревья, одна же пробила голову одному из бегущих рядом крестьян, и тот упал навзничь. Из раны толчками лилась тёмная кровь, на два фута кругом смочив пыль.
Иоланж же лежал на земле без движения. С широко раскрытыми глазами, раскинув руки, старый монах лежал и стекленеющим взором глядел в небо. Тучи расползлись, открывая брешь, в которую потоком полились солнечные лучи. Вылетела святая душа из холодеющего тела, и подняли её ангелы под руки и понесли вверх, к небесам. Понесли к Слепящему Свету.
Уже стемнело, когда Филипп, наконец, очнулся от забытья. Должно быть, его пробудила боль в правом плече, решившая напомнить о себе.
Юноша присел и огляделся. Он находился где-то в глубине лесной чащи, вокруг стояла сплошная стена из стволов и кустарников. Лежал он на промёрзлой затвердевшей земле, покрытой травой и опавшими листьями. Некоторая листва на деревьях всё ещё держалась за жизнь, хотя заметно побледнела. Кусты, растущие у подножия стволов, уже покрылись серебряным инеем, а трава пожелтела и сгнила. Блеклый туман навис над как будто бы заснувшим лесом, и всё вокруг словно окутало пеленой тишины…
Филипп посмотрел на руки и ужаснулся - они были изодраны в кровь, на коже зудели набухшие царапины. Пощупал ноющее плечо и ощутил, как липнет кровь к пальцам и ладони. Случайно задел рану и, почувствовав острый укол боли, тут же одёрнул руку.
Опираясь о ствол стоящей рядом сосны, Филипп медленно поднялся на ноги. Последние произошедшие события постепенно восстановились в его памяти. «Хвала Хранну-мученику за то, что он сохранил мне жизнь,» - подумал юноша и внезапно вспомнил об Иоланже. На глаза навернулись слёзы. Филипп поднял глаза к небу и прошептал:
- Храни твою душу Хранн! Ты был воистину святым человеком…
Филипп ещё раз огляделся. Ему ничего не оставалось, кроме как идти куда глаза глядят, а потому он, немного поразмыслив, направился прямо в чащу.
Ему повезло - спустя час блужданий по лесу он вышел к дороге. Постоянные дожди размыли её и превратили в сплошное грязное месиво; в вымоинах гнила дождевая вода. На удивление юноши, дорога была покрыта свежими следами: сапог, копыт и колёс телег. Страшная мысль поразила его молнией. «Ронстрадцы… Они прошли здесь!» - промелькнуло в голове Филиппа. - «Значит, это дорога на Бренстон, куда мне и надо. Но насколько же они обогнали меня? Нужно поторопиться, иначе я опоздаю и прибуду в Бренстон уже тогда, когда ронстрадские звери будут пировать на дымящихся руинах!...» Не медля больше, Филипп отправился туда, куда уходили многочисленные следы, из осторожности идя в вдоль дороги в густых зарослях.
Усеянное тусклыми маленькими звёздочками небо одеялом накрыло землю.
Сверху упала сначала одна капля, затем другая. Несколько капель упали в лужи, вызвав медленно расходящиеся по водной глади круги. Через некоторое время начался дождь. Простой дождь, совсем не похожий на чудовищные ливни, которые размывают дороги, превращают поля в болота, затопляют низины. Тихо плещут струи, стекающие с шелестящей листвы. Где-то зажурчал ручей, заструился по камням, между корней деревьев, пробил себе русло в размякшей земле.
Филипп шёл, шлёпая по грязи, спотыкаясь о выпирающие корни и о мелкие камешки, поскальзывался на склонах и кубарем катился вниз, продирался сквозь сплошные заросли кустарника. Некогда белоснежное сюрко изорвалось и покрылось слоями грязи и запёкшейся крови. Волосы лоснились и свисали на испачканное лицо. Но Филипп упорно шёл вперёд, не отпуская мысли догнать и перегнать ронстрадцев.
***
Прошло довольно много времени, прежде чем юноша увидел вдалеке в чаще маленький огонёк. Дождь уже перестал, тучи расползлись, открывая огромную луну, которая осветила мягким сине-белым светом дорогу и мрачный лес. Вода в лужах ловила лунный свет и отражала его в своей спокойной поверхности; ярко блестели мелкие капли на листьях и траве.
Филипп остановился и пригляделся. Зрение не обмануло его - вдалеке действительно едва теплился огонёк. Пройдя ещё немного, юноша увидел поляну, вокруг которой расступилась стена деревьев и поросшего кустарника, открыв её небу. На поляне горел костёр, пламя которого издалека казалось лишь маленьким огоньком.
Вокруг костра сидели три человека, огонь освещал их трепещущим оранжевым светом; на всех них были одеты красные балахоны с нашитым на них щитом. Щит был разделён на четыре части - правый верхний и нижний левый углы были белые, левый верхний и правый нижний углы - красные. В центре щита был изображён золотой восстающий лев - эмблема гордого королевства Ронстрад. Чуть дальше три привязанных к покосившейся берёзе лошади сонно щипали траву.
Филипп затаился в кустах и, стараясь не подавать признаков своего местонахождения, молча наблюдал за тремя людьми. Юноша тихо сидел, прикрытый ветвями и листьями. Ели раскинули свои игольчатые лапы над ним, ещё надёжнее закрывая его от чужого взора.
Три человека беседовали, не подозревая о присутствии чужака совсем рядом. Можно было подумать, что они совсем не заботятся о том, чтобы оградить себя от внезапного нападения - они были уверены, что нападать никому и в голову не взбредёт. Местность обезлюдела, деревни и мелкие города были сожжены дотла и разграблены. Лишь безумец мог бродить по этим лесам, а если бы и бродил, то давно бы уже свалился где-нибудь замертво.
Такая беззаботность вызвала ярость у Филиппа.
- Они свободно расхаживают по нашей земле так, будто им никакая опасность не угрожает!! - снова гневно прошипел он.
Один из ронстрадцев жевал окорок, два других хрустели сухарями, и все трое запивали вином из общей фляги.
Вдруг послышался хруст веток и шелест листьев. Люди у костра засуетились, бросили еду и обнажили оружие, однако оно им не пригодилось. На поляну на полном скаку выехали два человека верхом на добротных конях. Одеты они были в те же красные балахоны с тем же щитом, в какие были облачены три воина.
- Это что за разгильдяйство?! - выплюнул один человек на коне. - Дурачьё! Будь вместо нас отряд обезумевших бродяг, что бы вы делали? Да вы бы уже валялись мёртвые со стрелами в горле!!
Тут в разговор вступил второй человек на коне. В отличие от другого, к ленчику седла у него был приторочен рыцарский шлем-топфхельм, а балахон был украшен серебряной вышивкой.
- Заткни свою пасть, Глен, иначе я вгоню зубы тебе в глотку и сам заткну тебя. - Затем человек повернулся к солдатам. - Его сиятельство граф д’Олфолт приказал выступать. Основная армия уже ушла, все посты снялись с места и идут за ней, только вы тут сидите и набиваете пузо.
- Дурни! - Тот, кого назвали Гленом, спешился. - Тушите костёр и догоняйте остальных.
Солдаты стали суетливо выполнять указания Глена.
Тут в голове Филиппа всплыла назойливая мысль - украсть одного из коней и на нём скакать на нём до самого Бренстона. Он осознавал, что это будет очень опасное и рискованное предприятие, и если оно завершится провалом, Филипп сможет распрощаться с жизнью. Но если оно увенчается успехом… Юный рыцарь обгонит ронстрадскую армию и сумеет предупредить герцога Бритэнского о грозящей Бренстону опасности. И когда ронстрадцы прибудут под стены города, их встретят отчаянным сопротивлением.
Несколько мгновений он колебался, но затем всё же решился на риск.
С оглушающим воплем он вылетел из зарослей на поляну и взмахом меча вспорол спину первому воину, а затем скрестил клинки со вторым. Второй воин попытался было провести комбинацию ударов, но Филипп мгновенно сократил расстояние и пронзил ронстрадца. Рыцарь вытащил меч и бросил труп на третьего воина; кровь оросила траву и смешалась с дождевыми каплями.
Глен обнажил меч и набросился на Филиппа, но рыцарь парировал удар и с размаху врезал ронстрадцу кулаком в лицо, дробя кости черепа и вгоняя их в мозг.
Отразив атаку третьего воина, который откинул тело своего товарища, Филипп метнулся к лошадям. Перерубив верёвку, он с разбега вскочил верхом на крайнюю лошадь и вонзил шпоры ей в бока. Лошадь вскинула голову, заржала и пустилась вскачь. Мимо пролетели четыре стрелы и с глухим стуком вонзились в стволы деревьев.
Лошадь уносила юношу всё дальше и дальше от места схватки, и уже через несколько минут он уже скакал по дороге на Бренстон.