Творчество любителей героев - Форум HeroesWorld-а

Быстрая навигация по основным разделам форума:
Турниры
КАРТЫ
Heroes 6
Heroes 5
Heroes 4
Heroes 3
Heroes 2
Heroes 1
Might&Magic

Ответ
Страница 1 из 6
 
Опции темы
#1
Старый 09.12.2006, 16:30
  #1
^
Silvanis
 
Аватар для Silvanis
📖
Регистрация: 25.10.2006
Адрес: В Москве
Сообщения: 583
Отправить сообщение для  Silvanis с помощью ICQ
Регистрация: 25.10.2006
Адрес: В Москве
Сообщения: 583
Отправить сообщение для  Silvanis с помощью ICQ
По умолчанию
Творчество любителей героев

Поначалу думал создать топ "литературное творчество любителей героев", но потом решил, что не стоит ставить лишние рамки. Так что приветствуем всех, кто что-нибудь пишет или рисует или музыку сочиняет! А если кто какиую прикольную компьютерну игру сам сделал - тоже приветствуем, потому что хорошая компьютерая игра - тоже приозведение искусства! Кстати, можно и карты особенно удачные выкладывать.
Так что здесь, пожалйста, размещайте ссылки на ваши творения или сами творения. Ну и, конечно, обсуждение тоже необходимо... Без критики автору никак нельзя!

З.Ы. - если рассказ небольшой, можно прямо в посте выложить... но лучше бы по возможноти избегать

Добавлено через 14 минут
Ну и вот для начала мой маленький рассказик

Сон мимо руки.

Необычный случай приключился с месяц назад с Николаем Ивановичем. Сам Николай Иванович, солидного, неюношеского уже возраста человек – лет ему пятьдесят с небольшим, точнее сказать не могу – воспитанный по всем коммунистическим канонам, объяснить этот случай никак не мог. И неудивительно, так как история это… Да что это, впрочем, я всё болтаю и болтаю попусту: лучше просто прочтите и сами решите.
Дело было так. Приснился Николаю Ивановичу странный сон: что будто бы вернулся он домой с зарплатой, сел на кровать и стал пересчитывать деньги (а надо вам сказать, что занятие это Николай Иванович очень любил). Причём квартира в этом сне была совсем такой, как и на самом деле, а вовсе не так, как обычно в снах бывает, когда комнаты размеры меняют, или мебель в них не та, или ещё что. Вдруг одна купюра у него из руки выпала, скользнула по ткани и провалилась ровно в ту щёлку, что между стеной и боком кровати. Банкнота небольшая – достоинством всего в десять рублей – но всё же обидно. Почувствовал Николай Иванович обиду… и проснулся. То есть с одной стороны проснулся: действия свои Николай Иванович прекрасно осознавал и взвешивал; с другой же стороны вроде и не проснулся – слишком уж события фантастичны. Ну вот, опять я со своей оценкой не вовремя вмешался. Так вот.
Проснувшись, Николай Иванович – поверите ли? - полез под кровать искать десятку. Это своё действие неуместное он так и не смог толком оправдать: говорил мне, что, мол, сон был уж слишком реалистичный ; что, мол, затемнение какое-то нашло. Но мне-то кажется… ох, опять эта болтливость проклятая. Стоит, значит, Николай Иванович, простите, на карачках – и это солидный человек! И это в его-то возрасте! Чего уж тут от остальных ждать? – стоит, значит, и рукой под кроватью шурует. И вдруг слышит:
- Что это ты тут лапаешь?
А голос недружелюбный, и вроде бы из-под кровати. Тут Николай Иванович, натурально, остолбенел. Глазами по комнате бегает – кто это с ним заговорил? А голос снова:
- Да под кроватью я, под кроватью.
Тут уж Николай Иванович, простите мне выражение, чуть штаны не обмочил. Это что ж получается – спишь себе, спишь, а к тебе тут какой-то тип под кровать залез.
- И ч-ч-что вы, п-простите, у меня под к-кроватью делаете? - спросил, от страху заикаясь, Николай Иванович.
- Живу я здесь. Давно уже, кстати. А ты что тут шаришь?
- Да вот, понимаете ли, приснилось мне, что за кровать десятка завалилась; я её и ищу. Уж очень сон правдоподобный, - ответил Николай Иванович. Глупо ответил, не поспоришь. Но, Господи, а как бы вы ответили тому, кто уже давно живёт под кроватью и о ком вы до сих пор ни словечка ни слыхали? Да небось ещё глупее.
Тут этот из-под кровати посипел как-то по-зверски – Николая Ивановича аж передёрнуло – и ответил:
- Десятку, значит, хочешь? Ну что ж, будет тебе десятка!
Вдруг Николай Иванович очутился у противоположной стены своей комнаты. Не успел он в себя прийти, осмыслить хоть как-то, что это с ним такое приключилось, как на голову ему поспался горох из банки (надо сказать, что на той стене у Николай Ивановича полка, а на полке стоят горох, сахар, соль и прочие сыпучие продукты). Падали горошины, причём, ненормально сильно: ну, натурально, как будто не горох это вовсе, а просто подковы какие-то; правда, падали они совсем недолго.
Как только Николай Иванович оклемался, он встал и на дрожащих, как плакучая ива, ногах (или это осина дрожит? Зачем я вообще подался в эти красивые описания? Никогда они у меня, ну хоть убей, не получались) подошёл в зеркалу. Так как на голове у него волос, простите, нету совсем, а одна только плешь обширная имеется, то вся его голова хорошо просматривается. И увидел Николай Иванович, что на лысине его шишки вскочили. Пересчитав их, он с изумлением обнаружил, что шишек ровно десять.
Ну и что вы об этом скажете? Да, конечно, похоже на сон; если бы только не шишки. Они с неделю украшали голову Николая Ивановича, пока не сошли, как и все нормальные шишки.
И, наконец, надо сказать, что больше Николай Иванович ни разу не только не шарил под кроватью, но даже и пола там не мыл.
Silvanis вне форума
Ответить с цитированием
#2
Старый 10.12.2006, 02:23
  #2
^
AlexeyPank
 
Аватар для AlexeyPank
📖
Регистрация: 07.06.2006
Адрес: пос. Агролес
Сообщения: 2416
Отправить сообщение для  AlexeyPank с помощью ICQ
Регистрация: 07.06.2006
Адрес: пос. Агролес
Сообщения: 2416
Отправить сообщение для  AlexeyPank с помощью ICQ
По умолчанию
Re: Творчество любителей героев

Вот такая небольшая пьеска (это был творческий отчет по прошлогодней педпрактике.)

Три урока.
Акт первый Урок прошлого.
Учитель: (голосом Брежнева читает по бумажке)
Прошу садиться. Повторим домашнее задание. Какой был вклад Дорогого Леонида Ильича в победу советского народа над фашизмом?
Ученик: Леонид Ильич Брежнев внес огромный вклад в победу советского народа.
Учитель: Ответ неполный. Кто еще?
Другой ученик: Леонид Ильич Брежнев внес решающий вклад в победу советского народа над фашизмом, а еще и в построение социализма после войны.
Учитель: Ответ правильный. Пять, молодец. Новая тема.
(Пытается прочитать по бумажке, не получается. Ученики смеются.)
Тут кто-то говорит, что я читаю по бумажке. На это я могу ответить ха, черточка, ха, черточка, ха.
(засыпает)
Ученики: Проснитесь, Леонид Ильич!
(просыпается, протирает глаза)
Учитель: Итак, новая тема. Пишите: Дорогой Леонид Ильич и его вклад в марксизм-ленинизм. Назовите основные принципы марксизма.
(ученики молчат)
И кто, по-вашему, должен знать научный коммунизм? Я что ли? Так он мне не нужен! Вы еще и «Интернационал» не помните! Поди, Солженицына читаете, диссиденты! Дождетесь, придет Андропов. Ладно, новая тема.
(пытается прочитать бумажку, засыпает)
Акт второй Урок настоящего.
Учитель: (голосом Ельцина)
Начнем, понимаешь, урок. Повторим домашнее задание. Почему я развалил СССР? Нет, почему СССР развалился?
Ученик: СССР распался по причине того, что не мог не развалиться.
Учитель: Ответ неполный, кто еще?
Другой ученик: СССР отставал от всех в мире и был доведен до распада глупыми коммунистами.
Учитель: Правильно, понимаешь. Пять. Новая тема.
(задумывается и засыпает)
Ученики: Борис Николаевич, проснитесь!
(просыпается, непонимающе оглядывается)
Учитель: Совсем, понимаешь, разбаловались! Учиться не хотите! Считаете себя умнее меня! А о чем это я? Ах, да. Новая тема: Торжество демократии в России. Назовите основные принципы демократии.
(ученики молчат и переглядываются)
Вы не хотите готовиться! Вы обязаны знать такие элементарные вещи. Совсем, понимаешь, распустились. Вот придет Владимирович, тогда…
(поникает головой)
Я устал, я ухожу. Надоело все.
(засыпает на полуслове)
Акт третий Урок будущего.
Учитель: Здравствуйте, коллеги. Давайте повторим домашнее задание. Итак, вопрос: особенности внешней политики СССР в период перестройки?
Ученик: Стремление снять напряженность между Востоком и Западом.
Учитель: Правильно, молодец. Кто еще?
Другой ученик: Урегулирование региональных конфликтов.
Учитель: Верно, еще.
Третий ученик: Налаживание экономических связей со всеми странами.
Учитель: Молодцы, все правильно. Давайте теперь попробуем порассуждать по поводу содержания такой политики. Делимся на группы. Задание каждой – напитать фактами одно из направлений. И еще. Каждая группа придумывает вопросы для других.
(обсуждают в группах, всем интересно)
Вот таким мы и хотим видеть урок будущего. Сотрудничество равных, новые методы преподавания, переход к гуманистической педагогике.
__________________
Мы спасемся? Я не знаю. Верьте...
Геройский Интернационал

Клан Homo homini - основатель клана

Член РКСМ с 07.07.07.

ФЛУДОВСКИЕ ССЫЛКИ! - сообщить о бесполезной теме/сообщении.
Мы спасемся? Я не знаю. Верьте...
Геройский Интернационал

Клан Homo homini - основатель клана

Член РКСМ с 07.07.07.

ФЛУДОВСКИЕ ССЫЛКИ! - сообщить о бесполезной теме/сообщении.
AlexeyPank вне форума
Ответить с цитированием
#3
Старый 12.12.2006, 00:58
  #3
^
Silvanis
 
Аватар для Silvanis
📖
Регистрация: 25.10.2006
Адрес: В Москве
Сообщения: 583
Отправить сообщение для  Silvanis с помощью ICQ
Регистрация: 25.10.2006
Адрес: В Москве
Сообщения: 583
Отправить сообщение для  Silvanis с помощью ICQ
По умолчанию
Re: Творчество любителей героев

А вот первые две главы моей книги (той, самой, о которой упоминал в топе "филоосфия")
Пролог. Гнев Тора.

Ветер грозный грозы вертит,
Тучи гонит, сучья ломит,
Парус пеной поливает,
Вола волн волнуя.
Молот Тор свой Мьёлльнир мечет;
Молим кончить молний сечу.


Обычно тихий, залив Брейнанфьорд бушевал. Волна вздымалась за волной, и каждая последующая была выше предыдущей. Все они – и высокие, и низкие – с шумом разбивались о прибрежные валуны, кроша немногие оставленные рыбками шлюпки; там же, где не было валунов, волны катились на берег, смывая и унося за собой в море всё, до чего добирались. Они уже давно разнесли в щепки доки, и только одна свая ещё стояла.
Сильный, невиданный уже лет десять ветер срывал соломенные крыши, валил деревья, сбивал с ног смельчаков, отважившихся посмотреть, что с лодками, уносил кур и других птиц у хозяев, что поскупились на хороший хлев; и гнал на посёлок чёрные рваные тучи. Сам по себе ветер был бы вовсе не так плох, и такого урона посёлку эта буря бы не нанесла, если бы не сильнейший ливень с градом. Он не только побил все посевы, но и, начатый Тором будто бы специально в наказание людям как раз в тот момент, когда они оказались беззащитны перед силами воды – когда их дома остались без крыш – сильно попортил домашнюю утварь. Почти сплошная стена воды накрыла поселение.
Если раньше некоторые сорвиголовы ещё шли к морю, то теперь уже никто не сомневался, что от лодок остались только щепки. А если кто и сомневался, то не выходил на улицу: пусть дом и без крыши, лучше быть там – хотя бы ветер и косо падающие капли и градины не достанут.
Но несколько тщательно укрытых драккаров и дом их обладателя, высокий и длинный, казалось, были неуязвимы для бури: ни ветер, ни ливень с градом не причинили им вреда. Дом был построен из крепких дубовых брёвен, добротно проконопаченных. За слоем брёвен стоял слой досок, окна были маленькими и немногочисленными, так что в доме было тепло даже зимой, что было очень важно при местном климате. Топили здесь по чёрному, но с хитростью: над дыркой в потолке на восьми столбах возвышался квадрат из крепко сколоченных досок, мешавший дождевой воде затоплять единственный этаж; впрочем, сейчас он не помог – ветер сорвал его. Крыша у этого дома, в отличие от большинства местных зданий, была не соломенной, наваленной на балки, а деревянной. И, как и стены, крыша тоже была двухслойной: сначала слой дуба, а затем – сосны. Этот дом принадлежал самому богатому и прославленному местному хавдингу и ярлу – Бьярну Свирепому.
Бьярн Свирепый был берсерком. Он был высок ростом и очень силён, и ещё никто не выходил победителем из битвы с ним. У него были длинные чёрные волосы, постоянно спутанные, и такая же борода до пояса, за что его иногда называли не Свирепым, а Косматым. Почти всё своё богатство он добыл в походах, ни один из которых ещё не закончился неудачей для него. У него даже было своё капище невдалеке от леса. Он пограбил уже многие посёлки на западном берегу, ходил на юг, и даже на рыжих гномов; теперь он наконец собрался разгромить ненавистный ему монастырь святого Эрхейра. Очень долго Бьярн не решался напасть на него потому, что нападение на этот монастырь было последним походом его отца: разграбив монастырь, он был уже у кораблей нагнан воинами графа фон Крайнца, сюзерена монастыря, и убит. Долго копил Бьярн богатства и силы, долго лелеял он жажду мести, и вот теперь он был силён, как никогда: у него было пять прекрасно снаряжённых драккаров и множество преданных воинов – и местных бондов, и молодых родственников, и других, почти чужих людей. Вся его дружина была вооружена лучшим оружием, какое только можно найти на Греерах. Теперь он был готов к походу и не боялся воинов фон Крайнца. Он ждал только хорошей, пригодной для плавания погоды и попутного ветра.
Драккары и дружина были готовы уже две недели назад, но всё это время дул противный ветер. Конечно, можно было идти на вёслах, но Бьярн вовсе не хотел, чтобы его воины прибыли к материку усталыми и измотанными несколькодневной греблей: как-никак, им предстояло сразиться с воинами фон Крайнца, да и сам старый рыцарь ещё не слишком ослабел. Но вот сегодня ветер переменился… и принёс бурю. Бьярн был очень зол и чуть не сломал идолы Тора и Ньёрда, но вовремя опомнился и принёс им жертвы. Во время бури он сидел у себя рядом с очагом в компании двух старших сыновей и наиболее близких дружинников. Все распивали брагу, изредка поглядывая в окошко – не появился ли жрец.
– Да, разошлась сегодня погода, – сказал Грим Дырявый Щит, старейший товарищ Бьярна во всех его походах.
– И как только вышел этот Хельги в такое ненастье, – продолжил он, – выходил тут у нас один до него. Не старик, как он, а молодой – и всё же и его понесло ветром… Ума не приложу, как он там идёт…
– Надо думать, Тор хранит своего служителя, – сказал старший племянник Бьярна, мастер рун, сын мастера рун их рода.
В этот самый момент дверь распахнулась и в комнату буквально ввалился высокий старик с посохом в руке. В его седых волосах ещё виднелись редкие рыжие волоски, а в его поведении и привычках угадывалась былая мощь. Это и был Хельги, бывший сильный воин и грозный викинг, а ныне жрец Тора со странным прозвищем Камень в Сапоге. Откуда пошло это прозвище – точно известно не было, так как сам Хельги на эту тему не распространялся. Но, как всегда в подобных случаях, у народа было своё объяснение, причём на этот раз довольно-таки правдоподобное.
Как говорили, прозвище происходило от одного очень позорного для Хельги случая из его жизни. Этот случай рассказывали так: «Жил некто по имени Хельги. Его отцом был Ацур Красный, сын Хьяргана брата Раги, внук Свена Кожаные Штаны и т. д. и т. п., а матерью его была Халльгред, дочь (список имён предков Халльгред по мужской линии).
Поступил этот Хельги на службу к некому ярлу Олафу Прекрасноволосому, сыну… Случилось однажды Олафу пойти в викингский поход. В походе этом он напал на своего старого врага, Свена Лысого, знаменитого викинга. У Олафа было много войска, и среди его воинов были…, но и Свен привёл с собой могучую армию, и сражались за него среди прочих….
И была большая битва, и полегли в ней… В один момент оказался Олаф без дружинников, окружённый врагами, и стал звать стоявшего в одиночестве на соседнем корабле Хельги, чтобы тот прыгнул к нему и помог ему. На это Хельги ответил:
--– В моём сапоге острый камень, и прыгать я не могу».
В конце концов Олаф победил, но Хельги был опозорен и изгнан из дружины. Так объясняло происхождение прозвища народная молва.
Но если это и было, то было давно, а сейчас Хельги ввалился в дверь и объявил своим зычным голосом, ранее нередко перекрывавшим шум сражения, но теперь ослабевшим вместе со своим хозяином:
– Тор принял жертву.
Бьярн оторвал помутневший взор от своего прекрасного позолоченного рога с брагой и взглянул на Хельги.
– Торрр, – спросил Бьярн, растянув «р» богатырской отрыжкой, – то есть… Тьфу, Хельги, а какая завтра будет погода, а?
– Сегодня Тор гневался, но мы умилостивили его, и завтра будет ясно. Ветер он, с помощью Ньёрда, ниспошлет тот, какой и надобен для похода – восточный.
– Какой, говоришь, ветер?
– Ярл, я уже отвечал: восточный.
– А-а-а, ну тогда всё хорошо, – сказал хавдинг, снова уткнувшись в рог с брагой. Примерно через минуту он оторвался и добавил:
– Но учти, что и если завтра ветра не будет, я твоего Тора на мелкие кусочки порублю (он имел ввиду, что разрушит идол Тора).
– Хельги седому на слово не верит
Тор топора твердошлемный.
Владыке ратной гадюки
Дело его не приспело, – ответил висой Хельги.
Это был достойный ответ, и Бьярн одарил Хельги своим рогом.
  
Наутро буря кончилась. Собственно говоря, кончилась она ещё ночью, но замечать это жители посёлка стали только уже задолго после рассвета – как раз к этому времени они и проснулись, ведь почти всю ночь им пришлось провести без сна. Едва проснувшись, они будили своих домочадцев и все вместе отправлялись собирать сено, утварь, остатки лодок, порванные сети, умерших и лежавших без сознания родных и всё остальное, что было унесено бурей.
А тем временем в доме ярла все уже встали. Встал и он сам, и, едва продрав глаза, пошёл на улицу – смотреть на погоду. Там его согрело солнце и освежил его хмельную голову сильный, но, конечно, не такой, как вчера, восточный ветер. Осознав, что предсказание Хельги сбылось, он принёс жертвы Ньёрду и Тору в благодарность за ниспослание нужной погоды, а также ещё одну жертву Тору и одну Тюру, взывая к ним как к богам войны и умоляя их сделать готовившийся поход удачным. Вернувшись же из капища, он первым делом разыскал и щедро одарил Хельги, и только исполнив эти обязанности ярла, приказал готовить корабли и оружие и созывать бондов: поход начинался.

Часть I. Северные земли.
Глава I. Монастырь святого Эрхейра.
Монастырь святого Эрхейра – один из двух монастырей в Северных Землях. Не имеет ни большой стратегической, ни большой политической роли.

Брат Треерхем сидел у себя в келье и молился. Его колени безошибочно отмеряли время, и он всегда чувствовал, сколько он простоял, коленопреклонённый; сейчас, когда место тупой боли заняла онемелость, он знал, что стоял уже более часа. Но несмотря на эти неприятные ощущения, брат Треерхем мог молиться хоть целые сутки: для него это было не в тягость, а в радость. Причём во время молитвы он иногда останавливался, поднимал глаза на распятие – у него в келье было простое деревянное распятие – и начинал, как он их называл для себя самого, разговоры с Богом. Во время этих разговоров он просто задавал вопросы или просил совета, и тотчас в его уме зарождался ответ или решение.
Его келья была небольшой и довольно-таки тёмной – в ней было всего одно окно. Ещё там стояла кровать, не мягкая и не жёсткая (в монастыре не было роскоши, но и самобичевание не поощрялось), простой стол с открытой книгой, стул, ящик для книг и пергаментов и алтарь с распятием. Книга, лежавшая на столе, была открыта на той странице уже с неделю; этой книгой была летопись, ведение которой было обязанностью брата Треерхема. Как нетрудно догадаться, к этой обязанности он относился весьма халатно. В ящике же лежали сочинения святых отцов, взятые Треерхемом в библиотеке. Ему тяжело давались эти книги, но он считал их чтение и понимание их смысла очень важным делом и читал с большим вниманием. Ещё больше понимание усложнялось тем, до какой степени были зачитаны некоторые из книг: иные фразы не могли разобрать даже старые монахи, уже десятилетиями переписывавшие священные книги и знавшие некоторые буквально наизусть.
Помимо всего перечисленного, в углу висел прибитый к стене лист (стены монастыря были каменными, и гвозди пришлось вбить в известь, соединявшую блоки). Такой лист висел в каждой келье – это было собрание правил, принятых в монастыре. По своей сути это были заповеди, только с указанными наказаниями: от двух часов работы в огороде или библиотеке за празднословие до изгнания за пролитие крови на территории монастыря. Единственным, чью кровь можно было проливать местному монаху или послушнику, был он сам: как-никак, а случайно порезаться или содрать кожу может каждый. Именно из-за этого запрета всё мясо для братии готовилось за пределами монастыря. Про убийство в этом листке ничего не говорилось: само собой разумелось, что убийца изгонялся из священной обители и предавался светским властям, то есть сюзерену монастыря и прилежащих земель графу фон Крайнцу. Правда, на наказание за убийство было одно ограничение: в случае, если монах убивал, защищая свою жизнь, его изгоняли или не изгоняли по тому, пролил он кровь или нет. То есть, если защищавшийся убил противника с кровопролитием: мечом или топором, его изгоняли; в случае же, если он защищался дубиной или арбалетом, он оставался ненаказуем. На самом деле, при ударе дубиной крови иногда проливается не меньше, чем при ударе мечом, а арбалетный болт, случается, проходит сквозь свою мишень. Но чтобы дать монахам хоть какие-то средства к самообороне, одновременно не давая развиться гордыне и ярости – меч был оружием надменных рыцарей, а топором дрались яростные викинги – такие случаи не принимались в расчёт. Лук был запрещён, так как для того, чтобы научиться хорошо стрелять из него, требовалось потратить очень долгое время, а в монастыре нужно было заниматься не изучением оружия или боевых искусств, а духовным самосовершенствованием.
Из-за этих запретов арсенал в монастыре, расположенном рядом с родиной викингов – Греерскими островами, состоял из многочисленных и довольно разнообразных дубинок и арбалетов, а одним из видов послушания было содержание всего этого оружия в боевой готовности.
Вообще же в монастыре было семь обязанностей (по числу дней недели, числу архангелов, числу ангельских чинов и по многим другим не менее существенным причинам, в частности по хозяйственной необходимости): богослужение, работа в огороде, уход за скотом, писание летописи, работа в библиотеке, уборка помещений и монастырской территории, в которую также входила служба в монастырском гербарии, и сохранение оружия в боевой готовности. Первая обязанность была общей – служить были обязаны все монахи, но она совсем не обременяла, так как церквей у монастыря имелось всего две: одна внутренняя и одна внешняя, а монахов было довольно много.
В огороде работали многие монахи – как-никак, в пост животную пищу не употребляли, а дней поста в году было больше, чем обычных дней. Соответственно, монахов-скотоводов было много меньше, и выхаживали они в основном животных, необходимых для работы в поле. Писание летописи вели немногие: зачем нужно двадцать описаний одного и того же?, но многие отправляли послушание в библиотеке. Причин этому было множество: например, то, что вообще-то монастырь мог кормиться за счёт местных крестьян, а грамотных монахов не мог заменить никто, или что состояние книг в условиях местного климата ухудшалось очень быстро. Кроме того, работы в библиотеке было невпроворот – одна перепись книг каллиграфическим почерком отнимала немало времени, но эти книги нужно ещё было сортировать, следить за их выдачей другим монахам, некоторые – особенно старые – переводить на более современный язык, а также исправлять ошибки других переводчиков и просто описки, которых допускалось невероятное количество. Уборкой, хотя она и включала в себя множество самых разнообразных задач – от мытья полов до ухода за лошадьми и выращивания целебных трав в монастырском гербарии – было занято довольно мало монахов. Причин этому несколько: уборка сама по себе была далеко не тщательной, лошадей было совсем немного, монастырский гербарий был почти ни на что не годен, так как в холодном местном климате выращивать редкие травы не получалось, и настоятели в стародавние времена сократили размеры гербария до таких смешных размеров, что обычно там трудилось не более одного старого монаха-гербалиста, одного молодого монаха – его ученика, и одного послушника. Сохранение же оружия в боевой готовности было самым лёгким и бесполезным занятием, и потому занятых в арсенале было не больше, чем летописцев, а свободного времени они имели много больше. Это свободное время «дубиноносцы», как их называли монахи, или «дубины», как их называли крестьяне, тратили на молитвы, приготовление пищи, и, так как пища была простой и готовилась очень легко, на тренировку самих себя и других сильных иноков «благородному искусству обращения с дубиной», как они говорили в насмешку над такими же словами рыцарей о мечах. Разумеется, настоятели были не очень довольны таким времяпровождением, особенно если учесть, что запрещение тратить время не тренировку было той самой причиной, по которой был запрещён лук. Говоря об обязанностях, нужно сказать, что каждый монах помимо общей имел лишь одну обязанность, определявшуюся ещё когда он был послушником и неизменную до конца жизни; заниматься же другими делами он мог, но только получив соответствующее наказание.
Когда Треерхем был послушником, его наставники долго спорили, куда его определять – в арсенал или на летопись. Никакую другую работу он не смог бы исполнять хорошо: он был слишком ленив. Те, кто говорил, что его место – в арсенале, упирали в основном на его рост (он был выше среднего) а также на его более раннее воспитание. Их противники же говорили, что Треерхем: во-первых, не слишком силён; во-вторых, не способен ни к какому физическому труду и, в-третьих, много размышляет и молится, а предаваться мыслям и молитвам лучше в одиночестве, которое как раз обеспечивали уединённые кельи летописцев.
Вообще характер у брата Треерхема был довольно странный: он был во-первых, что не странно, религиозен, а во-вторых, что странно, одновременно трудолюбив и ленив. В чём была его лень, уже известно; но о трудолюбии ещё не было сказано ничего. Он много трудился умственно – любил размышлять на самые разные темы, много читал и потому почти в каждом разговоре ему было что сказать; кроме того, иногда он, используя монастырские хронологии, принимался проводить какие-нибудь расчёты, к примеру, сколько стоил собор или какую часть дохода их сюзерен получает от монастыря. У него вообще иногда случались приступы трудолюбия, когда он ускоренными темпами писал летопись, или помогал другим монахам, или занимался чем-нибудь ещё – например, в таком настроении он частенько вырезал что-нибудь из дерева. Но подобные приступы у брата Треерхема бывали крайне редки.
Он обладал довольно обширными познаниями в математике и знал, помимо родного и латыни, ещё три языка: викингский (по большому счёту это был просто немного изменённый язык его родины – герцогства Шварцбахского), язык графства Орманьяк и, опять же как незначительное изменение, но на этот раз орманьякского языка, сакслэндский язык; конечно, не тот сакслэндский, на котором говорили простые крестьяне, а тот, который был принят в высших сферах, находившихся под сильном влиянием династии Д’Орманьяков. Кроме того, он неплохо разбирался в теории сельского хозяйства, как и все летописцы, наделённые хотя бы зачатками аналитического мышления: писали в основном об урожаях, болезнях и погоде, поэтому просто немного проанализировав записи можно было легко установить, что увеличивает урожай, а что – вредит ему. К началу повествования брату Треерхему было двадцать три года.
…Так вот, когда брат Треерхем как раз щёлкнул чётками и собрался начать новую молитву, он услышал стук в дверь и громкий и бодрый голос, сказавший:
– Фратер! Тут тебя старый Альбейн зовёт. Кончай работу над рукописью, которую ты – побился бы об заклад, да нельзя – и не начинал сегодня писать, и следуй за мной.
– Это кто? – устало спросил брат Треерхем, с трудом вставая с колен, хотя он уже прекрасно знал ответ на свой вопрос. Только один человек в монастыре называл настоятеля «стариком», «старым Альбейном», «папашей» и другими не менее фамильярными прозвищами; только один человек в монастыре называл других монахов «фратер»; только один человек в монастыре позволял себе так весло, бодро и громко разговаривать в стенах святой обители.
– Хотя можешь не отвечать, я уже знаю, кто ты, – продолжил уже вставший и подвешивающий чётки к поясу брат Треерхем, – ты – брат Хелльбор.
Тут дверь резко распахнулась и брат Треерхем увидел самого брата Хелльбора. Он был высоким, крепко сложенным, светловолосым и довольно загорелым – как нетрудно было догадаться, он был одним из оружейников. Хель, как его называли близкие и не очень близкие друзья, был доброго и весёлого нрава. Он был не глуп и не умён, но неизменно остроумен; кроме того, он был очень изобретателен на всякие шутки и розыгрыши, за которые постоянно получал наказания. Некоторые говорили (а брат Треерхем даже подсчитал, но говорить не стал), что брат Хелльбор больше работал в огороде, чем брат Треерхем над своей летописью. Брату Хелльбору было не место в тихом монастыре. Его отправили туда когда ему было всего три года потому, что его родители не могли прокормить шестерых детей. Уже много раз велись разговоры об его изгнании за бесконечное празднословие и подчас довольно вредные шуточки, но пока он ограничивался дополнительными часами работы.
Улыбаясь, он обратился к брату Треерхему:
– Что ты так копаешься, а? Не бойся ты, не съест тебя папаша!
– Да я вот чётки подвязываю…
– Что же ты так долго? Дай я тебе помогу!
И он самым бесцеремонным образом выхватил чётки у Треерхема и быстро прикрепил их сам. Без подобных поступков, полностью противоречивших монастырским нравам, этот эксцентрик не мог прожить и дня и все к этому привыкли. Поэтому то, что брат Треерхем не простил бы другому, он прощал Хелю.
Наконец чётки были подвязаны и они вышли. Путь до настоятеля им был неблизкий. Дело в том, что устроен монастырь святого Эрхейра был крайне сложно: он пережил уже много перестроек, каждая из которых навешивала новые кельи, башенки, коридоры, галереи на и без того непросто устроенную начальную постройку. Если порыться в архивах этого монастыря, то при должном внимании можно найти информацию о более чем пятидесяти перестройках, не считая мелкие ремонты, но четыре из них сильно выделяются на фоне остальных.
Первой перестройкой некоторые старые и умудрённые опытом библиотекари считают само основание монастыря – постройку, а точнее, выкапывание новых келий рядом с кельей самого святого Эрхейра. Основания для такого взгляда, конечно же, имеются: взять хотя бы то, что в изначальном, первом коридоре были проделаны боковые проходы, что, естественно, сопровождалось изменением, то есть перестройкой, стен коридора. Но по традиционному и имеющему большее число приверженцев, в том числе многих учёных монахов, весьма авторитетных в области истории монастыря святого Эрхейра, первой крупной перестройкой надо считать постройку деревянного дома над холмом, в котором размещались первые кельи. Следующей крупной перестройкой все единогласно признают замену деревянного строения на каменное и значительное увеличение числа подземных келий. Третьей было увеличение здания раза в два, и, наконец, четвёртой принято считать очень основательный ремонт попорченных временем подземных келий и вообще изменение холма до такой степени, что он стал восприниматься всеми просто как часть наземного здания. Келья же брата Треерхема находилась в конце монастыря, противоположном келье настоятеля.
Около получаса потратили брат Треерхем с братом Хелльбором на дорогу к настоятелю, много раз поднявшись и спустившись по лестницам, которых в монастыре было столько, что при разумной экономии их хватило бы на небольшой городок. За эти полчаса неугомонный Бор – другое прозвище брата Хелльбора – рассказал брату Треерхему последние новости из монастырской жизни и кое-что о своих приключениях за стенами святой обители. У дверей настоятеля Хелльбор оставил своего брата во Христе и отправился к себе в арсенал – у него было ещё много работы.
Оставшись один, Треерхем не спешил стучать в дверь и входить к отцу настоятелю. Хелльбор не просто так сказал ему, что папаша, мол, тебя не съест; брат Треерхем подозревал, что настоятель опять будет упрекать его в лени и угрожать перевести в огород, «где не поленишься», и, как всегда, не переведёт: настоятель хорошо относился к брату Треерхему и почти уважал его за обширные познания и примерное благочестие. Помявшись с минуту, монах перекрестился, быстренько прочитал молитву и постучал в дверь. Услышав знакомое: «Войди, сын мой», он открыл дверь и вошёл.
Настоятель сидел за столом. Он был среднего роста, несколько полноватым, уже лысеющим и беловолосым. Не седым, а именно беловолосым: его волосы были белыми с самого рождения. Из-за этих-то его белых волос Хелльбор и многие другие монахи называли настоятеля Альбейном; но это было не более чем прозвище – своё настоящее имя знал только сам отец настоятель, да ещё тот, кто крестил его – если он, конечно, ещё был жив. В том, что имя настоятеля никому не было известно, не было ничего удивительного – многие люди не желали открывать своих имён по самым разным причинам: от обета или веры в колдовство до просто нелюбви к своему имени.
– Вы звали меня, отец мой? – спросил брат Треерхем.
– Да, сын мой. Около часа назад. Я хотел бы поговорить с тобой о двух вещах; как водится, об одной плохой и об одной хорошей: во-первых, о твоей рукописи (так я и знал, подумал Треерхем), а во-вторых, о твоём благочестии (вот об этом я и не подозревал!).
– Начнём с плохого – с твоей рукописи, – продолжил отец настоятель, – она, по свидетельствам других братьев, почти не ведётся. Сын мой, это правда?
– Да, святой отец, это правда. Но я…
– Я заранее знаю твои оправдания – согласись, я уже слышал их не раз. Ты считаешь, что раз другие тоже ведут летопись, твоя будет не нужна – ты не прав. Что, если другие рукописи сгорят? Что, если случится, что другой летописец ошибётся? Тогда потребуется твоя рукопись, не так ли? Так что, сын мой, работай над своей хроникой побольше!
Как настоятель знал все оправдания брата Треерхема, так и брат Треерхем знал все доводы, которыми пользовался настоятель, чтобы побудить его работать и потому заранее приготовил новое оправдание – у них с настоятелем уже с давних пор этот спор превратился в своего рода игру, в которой в промежуток между встречами нужно было придумать новую мысль на заданную тему. Ленивый монах уже собрался было высказать её, но настоятель ещё не закончил:
– А теперь о благочестии. Ты, брат Треерхем, безусловно, один из самых благочестивых и верующих монахов в нашем монастыре; честно говоря, никаких нарушений наших запретов, а также подверженности одному из Семи Смертных грехов, кроме лени, у тебя нет – или не было замечено. За твоё примерное благочестие и веру я хотел бы наградить тебя.
Брат Треерхем, вытаращив глаза, уставился на настоятеля. Всё его лицо выражало высочайшую степень изумления.
– Да, сын мой, ты не ослышался. Именно наградить.
Заметив, что лицо брата Треерхема из изумлённого сделалось гневным, настоятель поспешил продолжить:
– Я вполне понимаю твоё возмущение – оно совершенно справедливо. За веру действительно не нужно никакой награды. Но ты не даёшь мне договорить, не так ли? Награда эта на самом деле – не награда, а стимул, – вновь приметив готовую сорваться с уст брата Треерхема яростную отповедь, он махнул на него рукой два раза, приказывая не перебивать, – причём стимул не тебе, а другим. Среди нашей братии… эх, сын мой, буду с тобой откровенен; хотя это тебе не ново и ты об этом уже знаешь, да? … А, да скажу, чего уж там: среди нашей братии есть немало людей, пришедших в монастырь лишь для того, чтобы было что есть и где спать – не правда ли? – и им-то и нужен этот стимул. Конечно, они не станут больше верить – о нет! – но они хотя бы станут вести себя более благочестиво. А там, буде пожелает Господь, придёт и вера.
– Ну что ж, – ответил Треерхем, – раз этот дар не мне, я его беру.
– Отлично.
– Теперь смотри, – продолжил настоятель, положив на стол мешочек, – здесь два подарка; выбери себе любой.
И он развязал мешочек. Там оказались замечательные позолоченные гномьи заводные часы и массивное золотое распятие, одну сторону которого украшало прекрасное по качеству исполнения изображение Христа, а другая была щедро осыпана рубинами, своей круглой формой чем-то напоминавшие капельки крови. Стоимость этих даров была примерно одинаковой и превышала десять Абеллов.
Ни секунды не колеблясь, Треерхем ответил:
– Я выбираю часы, отец мой.
– Почему, если не секрет? – спросил удивлённый настоятель.
– Что ж… Обе вещи стоят примерно по десять Абеллов, но деньги мне в монастыре не нужны, так что стоимость не имеет значения. А раз не имеет значения стоимость, важна польза. Начну с часов. Песочные часы, которыми я мог бы пользоваться вместо этих, плохи по известной причине – песок быстро кончается; солнечными можно пользоваться лишь тогда, когда небо ясно, да и вообще их система не очень удобна. Следовательно, механические часы – вещь полезная.
– А крест? – продолжал он, – Безусловно, крест – это символ нашей святой веры, и если он богато украшен, то это добрый знак – христианство распространено и широко известно. Такой крест мог бы носить епископ на пасхальной службе. Но мне, отец мой, хватит и деревянного. Мне не нужна роскошь – в монастыре она, повторюсь, ни к чему.
– Сын мой, ты сделал правильный выбор. Будь на твоём месте один из тех ханжей, про которых я недавно говорил, они взяли бы распятие, решив, что поразили меня своим благочестием, не правда ли?
После этих слов настоятель с трудом поднялся – как уже было сказано, он был полноват, и, корме того, страдал ревматизмом – и сказал:
– Теперь, когда ты наконец выбрал себе награду, тебе пора идти назад – работать над рукописью. Пойдём, я тебя провожу – не до кельи, конечно, а где-то половину дороги.
Да, монастырь был очень большим и хорошо готовым к обороне. И на этот раз настоятель выбрал путь, проходивший по стенам монастыря. Высокие стены были под стать крепостным – да они и были крепостными. Монастырь святого Эрхейра, как и многие другие монастыри, расположенные на самой окраине христианского мира, был самой настоящей крепостью. Но даже это не спасло его – лет двадцать тому назад на монастырь напали викинги, разграбили и разорили его, но у своих драккаров были настигнуты воинами графа фон Крайнца и разбиты. Большую часть отбитого имущества сюзерен вернул монастырю, но кое-что, разумеется, оставил себе. Как известно, в Северных землях всё сначала разогревают, а потом делают, так что восстановили монастырь совсем недавно, а разрушенную до самого основания внешнюю церковь Вознесения Господня достроили всего год назад. Зато какой она была теперь! Если монастырь всё-таки стал выглядеть похуже, даже несмотря на реконструкцию, то церкви разрушение с последующим восстановлением явно пошло на пользу. Теперь это был почти собор – и по размерам, и по своим эстетическим достоинствам. Было даже удивительно, как в этой Богом забытой провинции выстроили настоящее архитектурное чудо. С высоты монастырских стен она была подобна человеку, лежащему на спине: неф был его сомкнутыми ногами, трансепты – раскинутыми руками, хор – туловищем, а сама капелла – головой; из самого же сердца храма в небеса устремлялся шпиль, построенный в основном благодаря огромным стараниям настоятеля.
Как раз когда отец настоятель с братом Треерхемом проходили мимо бойницы, из которой церковь была видна лучше всего, папаша Альбейн спросил:
– Хорошая церковь, не правда ли, сын мой?
Треерхем в это время как раз смотрел на свои новые часы. Он не ожидал вопроса, и, услышав его, резко оторвал взгляд от подарка и ответил:
– Да, отец мой, церковь просто прекрасна.
– А ты помнишь, – продолжал свои вопросы настоятель, – когда её восстановили и после чего?
– Когда её начинали восстанавливать, я был совсем маленький. Восстанавливать её, – пояснил брат Треерхем, – начали после набега викингов. А закончили строительство примерно год назад – и во многом благодаря тому, что вы, отец настоятель, очень умело вели это дело.
– Да, ты прав, сын мой. Конечно, никоим образом не годиться хвастаться, но без преувеличения можно сказать, что если бы не моё участие, церковь не была бы закончена и через десять лет, а шпиля ей бы и вообще никогда не видать.
Тут он как будто вернулся к какой-то неприятной обязанности из мира своих приятных воспоминаний и сказал:
– Представляешь, как будет тяжело перестраивать её снова?
Брат Треерхем снова сконцентрировался на часах – как-никак, а ни часов, ни подарков у него отродясь не было – и потому ответил, совершенно не задумываясь:
– Да, отец настоятель, это будет очень плохо.
– Согласись, сын мой, будет очень плохо, если викинги нападут опять и снова уничтожат церковь… да и не только церковь.
– Да, отец настоятель, это будет очень плохо.
На пару секунд воцарилось молчание; но вдруг до брата Треерхема дошёл плохо скрытый тайный смысл слов настоятеля, и монах обратился к своему духовному отцу (аббат любил, как он это называл, «говорить краями», что, безусловно, несколько затрудняло понимание его речей, хотя и обостряло внимание часто разговаривавших с ним к подтексту любых высказываний):
– Отец мой, не хотите ли вы сказать, что викинги нападают снова?!
– Именно это я и хочу сказать, сын мой, – ответил Альбейн, как-то осунувшись, – мне стало известно, что они наступают снова – и на этот раз в большем количестве. Как-никак, целых восемь драккаров! Если верить всегда преувеличивающим рыбакам из Штрандвинда. Помнишь ли ты, сын мой, ужасную бурю, случившуюся пару дней назад?
– Да, отец настоятель.
– Так вот, после неё ветер переменился – раньше он был западным, а теперь дует с востока, так? Похоже, что викинги выплыли как раз после бури; то есть здесь они будут примерно дня через полтора – а если не будут грабить никаких деревень по пути сюда, то и того меньше, верно?
– Так это же совсем скоро! – воскликнул брат Треерхем, даже забыв добавить обычное «отец настоятель» или «отец мой».
– Да, сын мой. Мне доложили об их приближении вскоре после того, как я послал за тобой. И я хочу попросить тебя об одном деле.
– Я к вашим услугам, отец настоятель.
– Граф фон Крайнц наш сюзерен, так? Согласись, это значит, что он должен нас защищать. Так вот, я прошу тебя съездить в его замок, доложить о приближении этих разбойников. Ты ведь знаешь дорогу до его замка, не так ли? (Треерхем кивнул) И умеешь ездить на коне, да?
– Вы совершенно правы, отец настоятель. Но…
– Согласись, сын мой, сейчас не время для возражений.
– Конечно, но…
– Сын мой, я не слушаю.
– Но я только хотел спросить, не были ли часы авансом?
– Придёт же такое в голову! Нет, они были именно подарком. А теперь иди. Хотя нет, подожди.
Настоятель сунул руку себе за пазуху и, совершенно неожиданно для брата Треерхема, достал оттуда красное перо.
– Это перо, сын мой, – сказал он, подавая перо брату Треерхему, – ты должен передать графу в знак того, что ты – мой посланец. У него же ты должен получить какое-нибудь оружие и принести мне в знак того, что, кхе, «Сюзерен на подходе». Это одна из глупых феодальных церемоний, – согласись, ведь они довольно глупы? А когда ты ему доложишь, ты должен будешь получить у него оружие и сказать… хотя прости мне мою забывчивость, я ведь уже тебе это говорил, не так ли? Ну, тогда это всё.
Отец настоятель благословил брата Треерхема, и тот уже повернулся было, чтобы идти, но вдруг остановился:
– Отец настоятель, – он улыбнулся вымученной улыбкой, стараясь скрыть свой страх перед викингами, – простите мою дерзость, но вы только что солгали!
– Что? – только и смог спросить оторопевший аббат.
– Когда вы говорили, что проводите меня, вы сказали, что я пойду работать над рукописью.
– А, – ответил настоятель, и его лицо озарилось улыбкой, не вынужденной, как у брата Треерхема, а вполне искренней, будто бы этот, казалось бы, неуместный вопрос глубоко тронул его, – нет, сын мой, я не солгал. Ты действительно пойдёшь работать над рукописью – над рукописью истории нашего монастыря! А теперь, – и тут прелат снова посерьёзнел, – иди, и иди как можно быстрее!
Брат Треерхем только поклонился, быстро и почти неслышно, скорее просто по привычке испросил прощения за дерзость и, повернувшись, быстро пошёл к конюшням. Ещё некоторое время он слышал удаляющийся голос шедшего в противоположном направлении настоятеля:
– Беги, сын мой! А я пока пойду, оповещу остальных; время есть, можно созвать их без лишней суеты. Да поможет тебе Бог!
«Да поможет тебе Бог!» – ещё раз отозвались эхом стены коридора; потом всё замерло и вновь воцарилась тишина.
__________________
С Пути сбивают мелкие достижения, а изощрённые суждения скрывают смысл слов. И вот уже возникают "правильное" и "неправильное"...

- Чжуан-цзы

Сильванис
С Пути сбивают мелкие достижения, а изощрённые суждения скрывают смысл слов. И вот уже возникают "правильное" и "неправильное"...

- Чжуан-цзы

Сильванис
Silvanis вне форума
Ответить с цитированием
#4
Старый 12.12.2006, 09:11
  #4
^
AlexeyPank
 
Аватар для AlexeyPank
📖
Регистрация: 07.06.2006
Адрес: пос. Агролес
Сообщения: 2416
Отправить сообщение для  AlexeyPank с помощью ICQ
Регистрация: 07.06.2006
Адрес: пос. Агролес
Сообщения: 2416
Отправить сообщение для  AlexeyPank с помощью ICQ
По умолчанию
Re: Творчество любителей героев

И еще один небольшой рассказик. Давно написал я его.
Консервированное вдохновение.
Я потянул за дверцу и открыл холодильник, в надежде найти в нем что-нибудь съедоб-ное. Мое внимание привлекла консервная банка, которую я раньше не видел. Протянув руку, я взял банку и, поднеся ее к глазам, прочитал надпись: «Консервированное вдохно-вение». Первая мысль была: «Издеваются, садисты!»
Это была моя давняя мечта – возможность законсервировать вдохновение. Зачем? Очень просто – я поэт. А именно, начинающий поэт. И если читатель тоже поэт, то он меня пой-мет. Так вот, наверняка, у каждого хоть раз в жизни была такая ситуация – вы сидите за своим столом, в руках ручка и бумага, а в голове задумка свежего стихотворения. Вы только написали первое четверостишие, все идет хорошо, и в этот момент раздается теле-фонный звонок. Ругаясь, вы идете отвечать, а когда возвращаетесь, то вдохновения уже и след простыл. И написание стихотворения в, лучшем случае, откладывается, а в худшем – заканчивается. Ибо вдохновение такая штука – стоит отвлечься, и его больше нет. Именно после одного такого звонка у меня и родилась идея законсервировать вдохновение. Дейст-вительно, сидишь, пишешь стихотворение, вдохновение повсюду. В этот момент звонят и отвлекают. Тогда достаточно просто взять банку и загнать в нее вдохновение. А потом, когда появится свободное время, открыть банку, выпустить вдохновение, и продолжить написание очередного шедевра. Таким образом, больше не будет неудачных стихов, напи-санных без вдохновения. Я поделился своей идеей с друзьями, но они посчитали меня за сумасшедшего. И с тех пор они постоянно подшучивают надо мною. Стоит мне появить-ся, как они сразу задают вопросы типа: «Много вдохновения законсервировал?» или «Не одолжишь ли мне пару банок вдохновения?». «Так и на этот раз» - подумал я, разглядывая банку – «Опять дурацкие шутки». Оставалась последняя надежда – в банке килька в тома-те. Очень хотелось есть и я открыл банку. К моему удивлению в банке оказался какой-то серый порошок. «Вот садисты» - подумал я – «Могли бы и обычные консервы положить».
В этот момент я почувствовал необычайно сильное желание написать новое стихотворе-ние. Такое сильное, что просто руки зудели. А так как я себе не враг, то поспешил к столу, схватил ручку, бумагу и начал быстро-быстро писать, причем я сам не понимал что имен-но. Прошло пять минут, и шедевр был готов. Я откинулся на спинку стула и начал читать:
Мост
Мост над глубокой рекою
Стоит неподвижен и прост.
Я же, лишенный покоя,
Вечно ищу мост до звезд.
Мост, что искал я все году
Был, но сгорел он дотла.
Реки в молчании воды
Несут. Где летела стрела,
Где меч ударяет о щит,
Где кто-то копьем потрясал –
В стране этой смерть не страшит;
Был мост в небеса, но пропал.
А я – я последний воитель.
Все родичи к звездам ушли.
Теперь я Земли повелитель.
О, братья, зачем мост сожгли…
Первая мысль была: «Ну ничего себе!? Пять минут, и такая вещь! И что это на меня на-шло?» Вслед за ней пришла другая: «Я всегда говорил, что я гений, а никто не верил. По-смотрим, что они теперь скажут».
Вдохновение ушло, и вернулся голод. Отбросив ручку, я вновь побежал на кухню. Но только я взял открытую банку, как вновь возникло желание писать. «Что же за день сего-дня такой? Поесть некогда, вдохновение так и прет!» - подумал я. Бегом вернувшись в комнату, я написал следующее:
Конь
Я серый в яблоках конь.
Я в поле бреду по утру.
И грива моя, как огонь
Трепещет на легком ветру.
В бою хозяин убит.
Я мчался быстрей ветра прочь.
Неся на себе его щит,
Я мчался сквозь день и сквозь ночь.
Припасть бы сейчас к роднику
И жадно глотать отраженье.
А после, на полном скаку,
Не чувствуя плети и шпор,
Ворваться под синий шатер
И напрочь забыть о сраженьях.
«Я – гений!» - закричал я, и эхо пустой квартиры повторило: «Гений! Гений! Гений!» И я действительно был гением. В тот момент. Но голод вновь напомнил о себе, и я, в третий раз за день, отправился к холодильнику. Я опять поднял банку, и вновь пришло вдохнове-ние. Тогда я задумался: «Стоит мне поднять банку, как меня тянет писать. А на банке на-писано «Консервированное вдохновение». Это значит, значит… Это действительно кон-сервированное вдохновение!!! Кто-то смог осуществить мою мечту». Но дольше я не мог философствовать, неодолимая сила тянула меня к бумаге. Я побежал в комнату, но банку взял с собой. На бегу я заметил, что содержимого в банке немного поубавилось. Поставив банку перед собой, я начал писать. В этот раз я писал без остановки, ни на минуту не под-нимая головы на банку. Но я знал, что с каждой написанной вещью, порошок исчезает…
На второй день банка опустела. Вдохновение покинуло меня. Передо мной лежала объем-ная стопка исписанных листов. Я сидел и думал: «Наконец-то, я стану известным. Здесь стихов на два-три сборника. И все их написал я, или… Это же не моя банка! Кто-то поло-жил свое вдохновение ко мне в холодильник. Но кто, кто???»
Потом я встал, взял стопку листов, пошел на кухню, и сжег их на своей газовой плите. С каждым сгорающим листом я отдалялся от славы. Когда сгорел последний, я был от нее на непреодолимом расстоянии.
С тех пор я не пишу стихов, но иногда вспоминаю ту банку с надписью: «Консервирован-ное вдохновение»…
__________________
Мы спасемся? Я не знаю. Верьте...
Геройский Интернационал

Клан Homo homini - основатель клана

Член РКСМ с 07.07.07.

ФЛУДОВСКИЕ ССЫЛКИ! - сообщить о бесполезной теме/сообщении.
Мы спасемся? Я не знаю. Верьте...
Геройский Интернационал

Клан Homo homini - основатель клана

Член РКСМ с 07.07.07.

ФЛУДОВСКИЕ ССЫЛКИ! - сообщить о бесполезной теме/сообщении.
AlexeyPank вне форума
Ответить с цитированием
#5
Старый 12.12.2006, 22:29
  #5
^
Silvanis
 
Аватар для Silvanis
📖
Регистрация: 25.10.2006
Адрес: В Москве
Сообщения: 583
Отправить сообщение для  Silvanis с помощью ICQ
Регистрация: 25.10.2006
Адрес: В Москве
Сообщения: 583
Отправить сообщение для  Silvanis с помощью ICQ
По умолчанию
Re: Творчество любителей героев

Чёрт, интересно, кто-нибудь прочитал первые две главы? Хочется надеяться, что да... просто много терпения нужно...
Глава II. Фамильный замок фон Крайнцев.

Фон Крайнц – одна из новых дворянских фамилий. На гербе изображён лев пассан на червлёном поле. От имени герцога они держат почти половину Северных Земель.

Надо сказать, что замок фон Крайнцев имел довольно странное положение – очень удобное на случай осады, но не слишком удобное в более мирное время: он находился на вершине холма с очень крутыми склонами, со всех сторон окружённого дремучим еловым лесом. (Дело в том, что основывался он в то время, когда в герцогстве боролись два крупных рода: Вельфы и Гобеллины – Гобеллины, те, что впоследствии потерпел поражение, бежали на север и одно время пытались обосноваться там; замок, тогда деревянный, задумывался как один из опорных пунктов, и потому выгодное по части обороны от врагов положение было очень важно). Судя по всему, к моменту начала повествования этот лес был еловым уже несколько столетий, так как почва там была крайне, изумительно даже для Северных Земель, неплодородной – ничто не росло на ней, кроме ёлок. Но так как выращивание ёлок не было занятием, популярным среди крестьян, то вокруг замка фон Крайнцев, как вокруг замка какого-нибудь феодала-разбойника, не появилось ни города, ни даже деревни; но отсутствие деревни, а если точнее, деревенской церкви, было довольно серьёзным стратегическим недостатком. Колокольни церквей зачастую работали как сигнальные огни на башнях в Империи гоблинидов: как стражники на башне, увидев огонь на соседней, зажигали сигнальный костёр, так и звонари на колокольнях, услышав набат, сами начинали бить в колокола. Но сейчас, из-за того, что никаких колоколен не было в радиусе примерно десяти километров вокруг замка, оповещение ложилось на плечи посланника – в данном случае брата Треерхема.

Получив лошадь у работавшего сегодня в конюшне Хьялли-на-четверть-гнома, брат Треерхем вскочил верхом и погнал во весь дух. Правда, гнал он совсем недолго: скоро монах понял, что почти утерял свой и без того-то невеликий навык езды на лошадях и, чтобы не испытывать судьбу и не рисковать полететь наземь, с огромным трудом замедлил решившую как следует порезвиться после многодневного простоя кобылу.
Проехав около часа, брат Треерхем понял ещё одну вещь: он не только забыл, как правильно ездить на лошадях, но и забыл дорогу к замку фон Крайнца. Некоторое время, продолжая скакать по дороге, он напряжённо вспоминал; и наконец вспомнил. Но тут кобыла выкинула очередной фортель: ей вдруг очень захотелось поваляться на травке, и только чудом монах сумел удержать её от такого развлечения. Борьба с лошадью была довольно тяжёлым и долгим делом, и направление за это время менялось столько раз, что когда, наконец, запыхавшийся брат Треерхем остановил своё ездовое животное и осмотрелся, то сообразил, что не только понятия не имеет, где находится, но и не знает, как ему вернуться назад. Собравшиеся посмотреть на диковинное зрелище борьбы монаха с лошадью крестьяне оглушительно хохотали, а когда всадник спросил у них дорогу до замка фон Крайнца, рассмеялись ещё пуще, решив, что брат монах определённо собрался позабавить их сегодня. Тогда брат Треерхем с раздражением сказал, что нападают викинги и ему необходимо видеть графа; но он пожалел об этих словах. Крестьян пробрал такой – не смех, а просто ржач – что некоторые даже не устояли на ногах. В отчаянии монах, быстро помолившись о помощи в нахождении пути и положившись на волю Божью, поскакал куда глаза глядят.
К величайшей удаче очень скоро – всего минуты через две – въехав на холм, он увидел то место, где кобыле взбрело в голову поваляться в травке. Оказалось, что за всё время борьбы они отъехали на пятнадцать, много на двадцать метров от дороги: просто постоянная смена направления сильно запутала брата Треерхема. Едва только выехав на дорогу, он припустил ставшую вдруг от чего-то очень послушной кобылу рысью, а затем галопом. И тут, будто в издевательство, раздался тревожный колокольный звон. Что им стоило начать бить в набат минут на десять раньше, с некоторым раздражением подумал брат Треерхем, а так я только время потерял, выслушивая смех этих глупых крестьян.
Вскоре деревня скрылась из виду, а по обочинам тут и там, постепенно всё увеличивая своё число, среди лиственных деревьев стали появляться ёлки. Да так я уже скоро буду у графа, с радостью отметил монах; но его радость была преждевременной. Засмотревшись на лес и вычисляя, как скоро начнётся еловая чаща, брат Треерхем не замечал, что кобыла постепенно всё замедляется и замедляется; что её шаги постепенно становятся всё менее согласованными; что на её губах появляется пена. Проскакав так совсем недолго, кобыла выбилась из сил, остановилась, чуть не споткнувшись, и легла. И как ни пытался монах заставить её отправляться дальше, она оставалась непоколебимой.
Брат Треерхем задумался. Он видел только один выход – бежать до самого замка. И просто бес какой-то вселился в эту лошадь, думал он, это же надо: сначала разбежалась, потом меня чуть не задавила, а как только выбрались на дорогу, сразу слегла. И это в такой момент, когда никак подводить нельзя; когда от скорости зависит жизнь многих людей; когда вот так лечь – ну просто никак нельзя! Тварь поганая!, в гневе мысленно воскликнул он, и сейчас же с некоторым удивлением – раньше он не припоминал за собой такой злобности – отринул отрицательные эмоции. Ведь, уговаривал он самого себя, это же только неразумная тварь. Она не понимает, какая на ней была высокая миссия.
Постепенно он сумел успокоить себя, посмотрел на небо (к часам он ещё не привык) – солнце уже заметно клонилось к горизонту – ещё раз припомнил дорогу, проверил это красное перо. Вроде всё с собой, подумал он, остаётся ещё только одно: Господи, помоги!
  
Уже почти совсем смерклось, когда маленькая тёмная фигурка, спотыкаясь и задыхаясь, подошла к замку фон Крайнца. Мост был поднят, и походил более всего на закрытый рот какой-то уродливой, неправильной формы демонической головы с невероятным количеством окон-глаз, как будто моргающих от неровного света факелов, и рогов-башенок. После непродолжительного разговора охранника с братом Треерхемом, а фигуркой был, разумеется, он, пасть открылась и проглотила новую жертву.
Брат Треерхем устал, как собака, а вернее, как загнанная лошадь. Он не бегал с тех пор, когда был совсем маленьким, а крепостью сложения не отличался, хотя и был, как уже говорилось, скорее высок, чем низок. Его постоянная бледность, светло-рыжие, как будто блёклые волосы и глаза серого, переходящего в белый цвета придавали ему почти болезненный, выцветающий вид. Теперь же он выглядел просто ужасно и еле-еле волочил ноги. Он бежал почти всю дорогу, лишь три-четыре раза останавливаясь у источников или колодцев чтобы напиться и чуть-чуть отдохнуть. У него отчаянно кололо в левом боку, хотя брат Треерхем и прижимал его, что было силы.
К счастью, стражник попался сердобольный: увидев измождённого монаха при свете факелов, он сразу дал ему «для окрепления» глоток крепкого шнапса и сказал, что монаху надо ложиться.
– Нет… подожди, добрый человек… У меня дело к его светлости, срочное.
Стражник с сожалением взглянул на посетителя.
– Эх, святой от… (он хотел сказать святой отец, но понял, что по возрасту скорее монах годится ему если не в сыновья, то в самые младшие братья), господин монах, зря вы маялись. Граф на охоте.
Этого брат Треерхем не ждал. Он не был лишён тщеславия и представлял себе, как он, уставший, входит к графу, подаёт ему красное перо и падает без чувств. Потом граф идёт с армией, разгоняет викингов и все благодарят Треерхема, а старый, бородатый граф (брат Треерхем никогда не видел Ульриха фон Крайнца, но считал, что он выглядит именно так) говорит: «Он настоящий герой!»… Теперь же ясно, что этого не будет. И, что намного хуже, монастырь теперь почти наверняка погибнет, всё будет разграблено и викингов вряд ли догонят.
– А как… что же мне делать? На монастырь нападают викинги!
– Не может быть!
Но между тем это было так, и поделать ничего было нельзя – граф со своим старшим сыном охотились. Видимо, они слишком устали, чтобы добираться до дома, и решили заночевать под открытым небом, благо деньки стояли ещё тёплые. Так что брату Треерхему оставалось только одно – последовать совету стражника и лечь спать.
Из уважения к его духовному сану стражники потеснились и освободили ему небольшую, но отдельную комнатку. Правда, вместо кровати в ней была солома, а вместо одеяла – небольшой, тонкий и местами рваный плед, но брату Треерхему это было безразлично: сейчас он был готов заснуть хоть в свинарнике. Несмотря на усталость, он нашёл в себе достаточно силы воли, чтобы попросить стражника разбудить его сразу по прибытию графа, когда бы оно ни состоялось.
А состоялось оно около пяти. Вообще-то стражник в это время уже спал бы после ночной смены, но сейчас он понимал, что должен помогать спасать монастырь, и потому разбудил брата Треерхема. Монах просыпался долго, зевал, потягивался, поначалу даже просто уснул. И только когда стражник облил его кружкой холодной воды, брат Треерхем окончательно пришёл в себя и сел. Первым делом он проверил перо.
– Ну что, пойдём к графу? – спросил он.
– Нет, пока нельзя.
– Как?! Там викинги уже у стен монастыря, а он – что он делает?
– Не знаю, просто я передал, что викинги наступают, и он сказал, что «примет монаха через некоторое время». Но это скоро, не волнуйтесь.
Брат Треерхем понял, что граф сейчас собирает войска. Он испытывал одновременно и довольство, и разочарование, поскольку в нём боролись тщеславие с чувством долга: он хотел бы сам сообщить графу эту новость, но в то же время понимал, что важна буквально каждая минута, так как каждая минута стоила жизни нескольким монахам и спасавшимся в монастыре крестьянам.
– Так, – сдержанно ответил он.
– А вы пока поешьте, а то небось совсем из сил вчера выбились. Тут вот… я и на вас выпросил.
Брат Треерхем с благодарностью принял предложение стражника. Он уплёл предложенные ему хлеб, картофель и кусок вяленого мяса настолько быстро, что у стражника прямо глаза на лоб полезли; и это при том, что в монастыре брат Треерхем был известен медленной скоростью поглощения пищи. Он хотел спросить у стражника, как того зовут, чтобы благословить его в благодарность за всю оказанную помощь, но взглянул на лежавшее на его тарелке мясо, и тут понял, что нарушил пост. Брата Треерхема просто прошиб холодный пот, но он вспомнил, что в подобных случаях возможно нарушение поста. Настоятель, конечно, немного поворчит, но всё обойдётся и грех будет прощён. Какие мелочи, и как сильно меня задевают, невольно усмехнулся он сам себе, причём в такой момент, когда, казалось бы, о них стоит забыть.
– А как тебя зовут, добрый человек? – спросил он у стражника.
– Каспер.
Узнав имя стражника, брат Треерхем благословил его; тот рассыпался в благодарностях, и монах просто не знал, куда деваться, но тут открылась дверь, и вошедший человек спас его от излияний Каспера. Его длинное бритое лицо выражало гордость и надменность, которые не ослаблялись даже кругами под глазами, а вместе со спадавшими вниз длинными светлыми волосами делали его похожим на южного альнора.
– Вы – монах из монастыря святого Эрхейра? – спросил он, обращаясь к брату Треерхему, – я сын графа Ульриха фон Крайнца. Отец велел мне отвести вас к нему.
Брат Треерхем неловко поклонился и поспешил за дворянином. Сын графа явно не был расположен к разговору – он даже не назвал своего имени – и брат Треерхем в некотором роде понимал его: в самом деле, он только вернулся с охоты, проскакав как минимум весь день и половину ночи, ужасно устал (отсюда и круги под глазами – видно, что ночью он не спал и моё предположение было неверным, подумал монах). А дома новость – нужно защищать феод от викингов и вместо отдыха одеваться в боевые доспехи и скакать во весь опор к монастырю. Кончено, такая ситуация мало кому понравится.
Брату Треерхему было очень приятно идти по коридорам замка, так как никогда ранее к нему не относились с таким почтением – неприятные эмоции от представлявшего собой нечто среднее между грубостью и безразличием обращения наследника замка с лихвой искупались восторгом и религиозным трепетом простых стражников перед священным саном монаха. Народ относился к священникам и монахам со смесью насмешливой нелюбви к высшим сословиям, страха перед колдунами – что-то могучее и опасное видели люди, привыкшие за тысячелетия к шаманам-заклинателям, в той близости к Богу, которую испытывали некоторые клирики и которую приписывали себе остальные – и уважения к людям, молящимся о спасении душ этого самого народа. Обычно отношение простонародья к священнослужителю, не известному им, определялось его внешностью: над довольным или весёлым, а особенно над толстым монахом посмеивались, мрачноватого и таинственного побаивались, а измождённым восхищались. Вид у брата Треерхема, обычно мрачноватый, сейчас был именно измождённый. Конечно, ему, которого уважали, но которым ещё никто никогда не восхищался – даже отец, насколько его помнил брат Треерхем, обычно бывал недоволен его недостатком воинственности – очень льстило почтение стражников.
Замок графа Ульриха был немногим меньше монастыря Св. Эрхейра, но почти ни разу не бывал достроен или перестроен и проходы в нём не были так запутанны – старое деревянное укрепление было снесено первым же фон Крайнцем, получившим эту землю в лен, а поскольку враги, способные вести так называемую «правильную осаду», обычно не добирались до Северных земель, то не было нужды в дополнительном укреплении. Весь путь – сначала по коридорам, затем по внутреннему двору, потом по донжону – занял не более десяти минут. Однако идти было не очень легко, прежде всего из-за ужасной духоты, царившей в этом не проветривавшемся иногда годами здании. Темнота была привычна монаху, но воздух в монастыре был заметно свежее – одним из немногих испытаний, которым подвергались монахи, было испытание холодом: раз в неделю, по пятницам, на всю ночь окна в кельи оставались открытыми; монахи, жившие в подземных кельях, переходили на те ночи в надземные. В замке же в некоторых подвалах от недостатка воздуха даже потухали факела. Но наконец старший сын фон Крайнца остановился перед тяжёлой дубовой дверью, сказал в неё: «Отец, примите приведённого мной монаха», жестом приказал брату Треерхему войти и удалился; вероятнее всего, вооружаться. Брат Треерхем проверил перо – о нём он не забывал ни на минуту, даже специально проверял на остановках – и вошёл.
Яркий свет из раскрытого окна так ударил в успевшие за проход по донжону привыкнуть к полумраку глаза брата Треерхема, что он несколько секунд ничего почти ничего не видел и только согнулся в почтительном поклоне.
– Приветствую тебя, монах, – сказал старый граф, который оказался невысоким подвижным бритым человеком с обветренным лицом, – мне передали, что ты пришёл с важным поручением от настоятеля. Расскажи мне всё подробнее.
И брат Треерхем, для начала передав перо графу и представившись, подробно рассказал обо всём, что случилось с ним после его расставания с настоятелем. Рассказ получился бы очень хорошим, если бы Ульрих всё время не перебивал монаха, то забегая вперёд своими вопросами («…я пошёл в конюшню» – «А почему тогда ты прибежал пешком?»), то прося повторить что-нибудь («Сколько же ты там, говоришь, у этих громил кораблей?»). Под конец он спросил:
– И зачем же ты бежал? Почему не попросил лошадь у какого-нибудь крестьянина? Если бы ты прибыл хотя бы за час, ты мог бы застать кастеляна – он начал бы сбор войск!
Совесть острым когтем прошлась по монаху. Надо признаться, эта идея – попросить лошадь у крестьян – и не приходила ему в голову. Для него было совсем не очевидным это, казалось бы, простое и верное решение. Можно было не сомневаться, что крестьянин с радостью отдал бы не только лошадь, а и вообще весь скот и всё имущество, чтобы спастись от викингов; тот смех, каким было встречено это сообщение у наблюдавших за борьбой брата Треерхема с кобылой, был вызван предшествовавшим зрелищем, убедившем крестьян в несерьёзности этого монаха. Но брат Треерхем, натренированный спором с настоятелем, быстро придумал оправдание:
– Я – из летописцев, и крестьяне меня совсем не знают. Если бы я попробовал попросить у них лошадь, меня бы наверняка просто прогнали или схватили, как жулика.
Конечно, такая возможность была не исключена, особенно если припомнить несколько случаев, когда какие-то пришлые, переодевшись монахами, жульничеством забирали у крестьян честно заработанное имущество. Но было маловероятно, чтобы крестьяне прогнали настоящего монаха, тем более просящего помощи перед лицом нашествия викингов, когда на монастыре и в церквях уже бьют в набат.
– Ты что-то не так говоришь. Не могут они под набат хватать монахов. Ну да ладно – что сделано, то сделано. Войска уже собирают. Так… у викингов – четыре-пять драккаров…
– Господин граф, рыбаки говорили, что восемь!
– И ты веришь им на слово, – с усмешкой спросил фон Крайнц, – Да они пойманного пескаря называют щукой! Нужно делить по меньшей мере на два всё, что они сообщают. Так. Ты оторвал меня от расчётов! На каждом из драккаров сидит по двадцать – двадцать пять вооружённых до зубов профессиональных головорезов. Это выходит – восемьдесят, а скорее около ста. На скольких монахов я могу рассчитывать? – вдруг неожиданно и очень резко обернулся он к брату Треерхему.
Монах настолько опешил, что первые секунду-другую не знал, что и сказать; в конце концов он смог выдавить из себя:
– Н-не хочу показаться грубым, господин граф, но это на вас рассчитывают все монахи.
– А, да ты просто не понял, – несколько смягчившись, сказал Ульрих, – я говорю о монахах, которые могут драться. Об этих дубинах… то есть дубиноносцах.
– Не хочу вас дезинформировать, господин граф, и хочу заранее предупредить, что моя оценка…
– Слушай, ты не всё знаешь, но ты и не дурак. Это видно. Просто ответь на вопрос: сколько, по-твоему?
– Не более тридцати. И, учтите, они много слабее и викингов, и ваших бойцов. Хотя они могут взять арбалеты.
– Тридцать… тридцать, а то и меньше, дистрофиков – прости, брат Треерхем, невольно сорвалось – с моими парнями… против сотни… Выходит, мне нужно человек девяносто, а то и больше. Так мы будем в монастыре часов через девять: сбор уже объявлен, четыре часа собираемся, пять маршируем.
Обычная вежливость не изменила монаху, но лицо его, видимо, выразило такое разочарование, что граф поспешил добавить:
– Но, в общем-то, на самом деле всё будет готово быстрее. Идти, вообще-то, можно и с меньшим отрядом, а шаг задать пошире – всё-таки монастырь спасать, а не в помигушки играть!
– Но… даже шесть часов, это может быть уже поздно. Выломать ворота викингам ничего не стоит, а только они ворвутся, как… – брат Треерхем невольно содрогнулся, представив себе плавающих в лужах собственной крови, обезображенных ужасом смерти или топорами викингов монахов.
– Я прекрасно понимаю твои опасения, – с участием, на которое он казался неспособным, сказал Ульрих, – но что я могу поделать? Я послал людей объявить о сборе сразу, как мне сообщили об опасности. Поверь, мне не меньше твоего жаль возможных жертв, и я не меньше твоего хочу предотвратить кровопролитие.
– Но хватит об этом, – оборвал свою речь фон Крайнц, – мне нужно готовиться и облачаться в боевой доспех, а тебе нужно решить: с нами ты пойдёшь или поедешь вперёд?
Немного подумав, брат Треерхем сказал:
– Я поеду в монастырь. Там я буду полезнее: я внушу им надежду на скорое ваше прибытие и потороплю в приготовлениях к обороне.
– Ну что ж, я такого решения и ожидал. Пойди и передай конюшему, чтобы он выдал тебе лошадь. Тебя проводит один из стражей у моих покоев, Хельберт.
Монах уже поклонился повернулся к выходу, когда граф неожиданно окликнул его:
– А, да, брат Треерхем, постой.
– Мне ведь нужно дать тебе оружие, – продолжал он, роясь в большом окованном сундуке, – вот… Возьми это. Обычай помнишь? «Сюзерен на подходе».
И с этими словами фон Крайнц протянул брату Треерхему простой, почти не украшенный меч. Монах принял его и некоторое время просто держал в руках, осматривая. Он был одноручным, без каких-либо украшений, с тёмным узким колющим лезвием, на взгляд казавшимся остро заточенным; брат Треерхем решил, что меч был сделан горными гномами, но, впрочем, на его мнение здесь нельзя полагаться – по части оружия он был полным профаном.
– Хе, ты что же это так меч осматриваешь, – усмехнулся граф, – как будто в бой идёшь! Он же тебе не для драки.
__________________
С Пути сбивают мелкие достижения, а изощрённые суждения скрывают смысл слов. И вот уже возникают "правильное" и "неправильное"...

- Чжуан-цзы

Сильванис
С Пути сбивают мелкие достижения, а изощрённые суждения скрывают смысл слов. И вот уже возникают "правильное" и "неправильное"...

- Чжуан-цзы

Сильванис
Silvanis вне форума
Ответить с цитированием
#6
Старый 14.12.2006, 03:43
  #6
^
Ganymed
 
Аватар для Ganymed
📖
Регистрация: 04.12.2006
Адрес: Москва
Сообщения: 306
Регистрация: 04.12.2006
Адрес: Москва
Сообщения: 306
По умолчанию
Сокровища. Фрагмент романа.

Сокровища,
Или история, которая никогда не происходила в старой доброй Англии



Часть первая. Пиратское золото.

Глава первая

Лил сильный дождь. По скользкой от грязи тропинке быстрым шагом спешил человек в блестящей от воды черной накидке, из-под которой торчали недурно сделанный пистолет и изящный норманнский меч. Капюшон накидки спал, и мокрые струи падали на слежавшиеся, черные как смоль, волосы. Поскальзываясь на мокрой дороге, он постоянно чертыхался, проклиная этот забытый богом остров, где имели несчастье сделать приют остатки норманнских пиратов, и где почти постоянно льет мерзкий надоедливый дождь.
Это был бретонский рыцарь Бальтазар де Бальза, тайный сообщник норманнских пиратов, имевший большие связи на материке и осведомленный относительно многих торговых и политических течений в Европе.
Поравнявшись с одной из убогих хижин, которых здесь было всего несколько, и которая отличалась от остальных еще большей убогостью, он, с облегчением вздохнув, направился к двери. Войдя в хижину, он несколько секунд осматривался вокруг, пытаясь найти среди кишащего сброда того человека, к которому он, собственно, направлялся.
В таверне тихо блеяла волынка, навевая тоску о мирной жизни, а изрядно подвыпившие обитатели играли кто в китайские карты, захваченные у купцов, кто в кости, кто в подкидывание камешек. Слышались торжествующие крики победителей и разочарованный стон побежденных. Звенели золотые монеты чьим-то сладким выигрышем или чьей-то горькой потерей.
Наконец, рыцарь разглядел в дальнем углу одиноко сидящего человека с глубоким шрамом на лице, остатками седых волос, беспомощно торчащими во все стороны, и пьющего что-то из дорогого серебряного кубка. Звали человека со шрамом - капитан Освальд Дерринк. Капитан этот был хорошо известен торговцам от Северного до Средиземного морей, так как служил напоминанием о господствовавшем некогда владычестве норманнов в этих водах. И, хотя норманнские пираты давно уже потеряли свои позиции, Дерринк, один из немногих, напоминал своими набегами о былом величии норманнского пиратства.
Более не раздумывая, рыцарь де Бальза направился к Дерринку, негромко покашливая, словно готовясь к торжественной речи.
- Я приветствую тебя, Освальд, - тихо произнес он по-норманнски, подойдя к небольшому столику, за которым сидел капитан.
- Бальтазар! - довольно развязно приветствовал подошедшего тот, - Рад тебя видеть живым и здоровым,- невозмутимо добавил он при этом, как будто не видел прибывшего всего час, или даже меньше, - Какие новости ты привез? Садись, выпей со мной, - тут же предложил он, показывая на свободный стул, на который, по виду, садиться была весьма опасно. Стул этот был весь перекошенный, а ножка его, обмотанная каким-то грязным сукном, беспомощно выступала в сторону. Рыцарь недоверчиво посмотрел на стул, криво усмехнувшись.
- Не беспокойся, Бальтазар, садись. Ты благополучно проделал довольно рискованный в это время года путь по морю. Так неужели думаешь, что тебе угрожает опасность от какого-то колченогого стула? – грубовато, но с налетом изысканности, произнес Освальд на довольно неплохом франкском наречии.
Рыцарь снова усмехнулся и, задрав накидку, аккуратно сел на краешек странного стула.
- Ты же знаешь, Освальд, что я ничего не боюсь в этом мире, кроме подагры, - небрежно ответил он, опершись мечом об пол рядом с перевязанной ножкой.
- О, уж будь уверен: здесь тебе подагра ни коим образом не угрожает, - иронично парировал капитан, наливая рыцарю вино в деревянный кубок, - Выпей лучше, расслабься. У тебя было утомительное путешествие…
- Мне некогда рассиживаться, Дерринк, - перебил пирата рыцарь деловым тоном, - Меня ждет мой неф под парусами. Поэтому, сразу перейдем к делу.
- Ну что ж, к делу так к делу.
Дерринк, не церемонясь, перелил вино из деревянного кубка в свой серебряный и выпил.
Затем, сверкнув зеленоватыми глазами, приготовился внимательно выслушать «дело».
- Я знаю, Освальд, что тебя наверняка заинтересует известие относительно короля Ричарда Львиное Сердце…- начал рыцарь, достаточно сильно опираясь на меч, чтобы не упасть со стула, - который, как ты знаешь, долгое время находился в плену у Генриха Шестого, германского императора.
- «Находился!» - передразнил Дерринк, хрипло кашлянув, - Клянусь всеми чертями римского легиона! Генрих-германец ни за что не отпустит Ричарда. У него сильный зуб на короля.
- Так-то это так, однако, дорогой Дерринк, ситуация изменилась. Ричард отпущен… - произнес рыцарь, внимательно следя за реакцией капитана на это известие.
- Не может быть?! – зеленые глаза капитана неожиданно покраснели.
- Может, Дерринк, может, - ответил Бальтазар, весьма довольный произведенным эффектом.
- Но как же?.. – начал заметно волноваться пират, - гокштадский дьявол, это произошло?
- Успокойся, капитан, все в этом мире решают деньги, не так ли? – рыцарь вопросительно посмотрел на Дерринка, - Вот, во сколько бы ты, Освальд, к примеру, оценил известие от короля Ричарда?
Пират, поняв, куда клонит его собеседник, успокоился и в ответ уставился на Бальтазара, собираясь с мыслями и поглаживая остатки волос на голове, как будто это способствовало ускорению мыслительного процесса. Через минуту он произнес, взвешивая каждое слово
- Ну, скажем… в сто золотых, - пират перестал поглаживать голову, а, вместо этого начал вертеть бриллиантовый перстень в роскошной золотой оправе на указательном пальце, продолжая пристально смотреть на рыцаря.
- Сто золотых? Хорошие деньги, - ответил тот, усмехнувшись, - Однако, дорогой Дерринк, полагаю, что этих денег явно недостаточно. Ведь речь идет о короле Ричарде.
- Хорошо! Сколько ты хочешь? – пират нервно дернул лицом, и его шрам на щеке сделался пунцовым.
- Триста золотых и вот этот чудесный перстень, что у тебя на пальце, - де Бальза взглядом указал капитану на перстень, который тот нервно продолжал вертеть.
- Проклятье, Бальза! Где я возьму столько денег сейчас? – вскричал пират, но тут же взял себя в руки, свирепо уставившись на рыцаря.
От его крика все, присутствовавшие в таверне, перестали играть и посмотрели в сторону собеседников. Волынщик, полусонно гундосивший одну и ту же мелодию, также перестал играть и встрепенулся, посмотрев в сторону капитана и его собеседника.
- Спокойно, Дерринк, спокойно! Я не стал бы проделывать этот немыслимый путь, пробираясь через чертовы фьорды и шхеры, - тем более в это время года, когда бури и штормы происходят чаще чем ты пьешь это свое кислое и дрянное вино, - если бы не был уверен в том, что тебя крайне заинтересует моя информация, и ты выложишь за нее приличные деньги, - невозмутимо произнес де Бальза, постукивая по столу свободной от меча рукой.
Поняв, что ничего интересное в капитанском углу не происходит, все вернулись к своим играм. Снова послышались восклицания и звон монет. Волынщик опять затянул свою песню, пропустив, предварительно, большую чашу вина.
- Конечно, Бальза, мне эта информация крайне интересна, - тихо ответил капитан, глядя на перстень, - однако я сильно потратился на ремонт моего дромона, после последней битвы в Средиземном море. Кроме того, я потерял два отличных шнеккера, и остался всего с тремя кораблями.
- Что ж! Даю голову на отсечение, Дерринк, что эти три корабля были сплошь набиты золотом, - еще тише произнес, почти прошептал, де Бальза, лукаво улыбнувшись, - Я знаю тебя, шельмец. Ты никогда не ведешь боя, от которого понес бы сколько-нибудь значительный урон, если тебе не светил бы жирный куш.
- Ты прав, гокштадский дьявол! Тебя не обманешь, Бальза… - прохрипел капитан, подливая себе еще вина. Де Бальза пристально смотрел на Освальда, пока тот большими глотками опустошал содержимое своей серебряной чаши.
Громко крякнув и смачно рыгнув, Дерринк медленно и значительно произнес:
- Хорошо, Бальза! Я дам тебе то, что ты просишь. Но мне нужны гарантии, что известие, которым ты располагаешь, будет мне действительно интересно, - деловым тоном добавил капитан, снимая перстень с пальца и положив его на ладонь.
- Разумеется, Дерринк! Ты же меня знаешь, если я веду дела, то веду их по-крупному, не размениваясь на мелочи.
- Знаю, Бальза, знаю. Тогда сделаем так: я сейчас даю тебе перстень, который стоит добрую сотню золотых…
Де Бальза недоверчиво посмотрел на перстень.
- … Не сомневайся, Бальтазар, я знаю что говорю. Если известие, которое ты мне привез, окажется для меня действительно интересным, ты получишь триста золотых, если же нет – оставишь у себя перстень, идет?
В свою очередь задумался де Бальза, но ненадолго. Протянув свободную руку (другой же он продолжал опираться на меч), он произнес решительно:
- Идет, славный викинг!
Дерринк быстро пожал протянутую руку и отдал перстень.
- Итак, выкладывай что у тебя, - начал пират тоном карточного игрока, ожидающего, сколько взяток возьмет противник.
- Германский император согласился выпустить Ричарда Львиное Сердце, при условии, что тот выплатит выкуп в размере ста пятидесяти тысяч марок…
- Ого! – вскинул брови пират, - И что же, Ричард согласился?
- А что ему было делать? В германской темнице ему, вольному рыцарю, было несладко, да, к тому же, ему срочно надо ехать в Англию, разбираться с братцем, который невесть что творит. Страна раздираема политической нестабильностью, ты же знаешь.
- Сто пятьдесят тысяч! Где же Ричард возьмет эти деньги?
- То-то и оно, Дерринк. То-то и оно. Вся тяжесть этого снова ляжет на Англию, которая итак погрязла в нищете. Я слышал, что налоги там собираются крайне скудно, хотя церковь и бросила клич о том, что надо помочь благочестивому королю, воевавшему доблестно за Святую Землю…
- Идиот этот Ричард! – нервно перебил Дерринк, - Столько денег вложить в это бессмысленное предприятие! Правда, я неплохо нажился на этом, продавая ему корыта венецианцев на Сицилии. Но каким же надо быть непрактичным, гокштадский дьявол! – Дерринк снова налил себе вина и тут же выпил все залпом.
- Однако, Бальза, - продолжил он, глядя на перстень, - Я пока ничего интересного для себя не услышал.
- Не торопись, Освальд, я только начал, - спокойно произнес рыцарь, потирая полученную ценность.
- Ну-ну, я слушаю внимательно.
- Дело в том, что я встречался с Ричардом…
- Как? Ты встречался с Ричардом?! – изумился пират, показав всю зелень своих глаз, - Когда? Где?
- В Кале. Несколько дней назад.
- Да, дела…- протянул Дерринк, - И что, Ричард сказал тебе то, что заинтересовало бы меня?
- Верно, Дерринк, верно.
Пират весь обратился в слух.
- Что бы ты сказал, Освальд, на то, чтобы получить титул барона и хорошую землю с несколькими манорами, где-нибудь на восточном побережье Англии? – тихо и загадочно произнес де Бальза так, чтобы его мог слышать только собеседник.
Дерринк очень пристально посмотрел на рыцаря, как бы оценивая уровень достоверности сказанного.
- Ну, на самом деле, старина, - продолжил Бальтазар, снизив торжественность, - Не надоело ли тебе, уже немолодому, скитаться по морям, глотая соленый тухлый воздух и вечно страдая от этой чертовой качки? Старость не манит к земле, а? – расхохотался, вдруг, де Бальза, хлопнув капитана по плечу.
- Выражайся яснее, Бальза, клянусь дырявым кнорром! Что лично мне предложил Ричард? – нетерпеливо прохрипел пират, сжимая кулаки над столом.
- Дерринк, Дерринк, - покачал головой рыцарь, - Что нужно сейчас Ричарду? Деньги… Ему нужны наши деньги, а взамен он обещает свои феоды и титулы.
- Черт бы тебя побрал, Бальза! Что у тебя за манера все окутывать дурацкой таинственностью? – раздраженно произнес Дерринк, откинувшись к стене и задумавшись.
Бальтазар, тем временем, наполнил деревянную чашу вином и спешно осушил ее, громко откашливаясь.
Наконец, пират перестал размышлять и обратился к собеседнику:
- Сколько он хочет?
- Ричард? Много. Он понимает, что с Англии взять ему нечего – страна, фактически, разорена последним походом против неверных. Поэтому он согласен привлечь людей со стороны, чтобы, с их помощью, компенсировать сумму, выплаченную Генриху Шестому.
- И ты пойдешь на это?
- Я – да.
- Но зачем? Ты и так имеешь родовые земли.
- Дорогой мой Дерринк, ты же знаешь, что, кроме родовых земель я имею также несчастье быть не первым ребенком в семье, а потому вынужден всю жизнь зарабатывать деньги, титулы, власть и славу. Моему старшему брату – сорок пять, моему среднему – тридцать девять. Дожидаясь, пока они умрут, я буду сам немощным стариком, если переживу их, конечно. А потом – я не тот человек, кто будет сидеть и ждать милости от капризной судьбы. Я предпочитаю все брать сам, своими руками. Поэтому для меня обещание Ричарда – подарок небес.
- Да, только весь вопрос в том, сколько нужно будет заплатить за этот подарок?
- Двадцать пять тысяч.
- Сколько?!
- Двадцать пять тысяч, и сразу. Без задержек и торга.
- Двадцать пять тысяч! – повторил обезумевший капитан, начав опять поглаживать остатки волос на голове, - гокштадский дьявол! Это же уму непостижимо!
- Да, и причем действовать нужно как можно скорее, так как не нам одним нужны земли Ричарда. Охотники будут, уж поверь мне.
Пират снова задумался, откинувшись к стене. Рыцарь аккуратно убрал перстень в мешочек, висевший у него на поясе и терпеливо ждал.
- Ты лично, Бальза, как себе представляешь эту сделку? – наконец отвлекся пират от своих дум, достав мешочек с позвякивающими золотыми и начиная отсчитывать рыцарю триста золотых, - Ричард сказал тебе, как все это будет происходить?
- Ты имеешь в виду детали осуществления сделки?
- Именно. Меня интересует, как я могу доставить золото королю,- если надумаю, конечно, - так, чтобы оно попало именно к нему, а не, скажем, к Принцу Джону?
- Очень просто, Дерринк! Ричард должен в ближайшее время прибыть в Дувр. Ты также направляйся туда, когда будешь готов. Я съезжу кое-куда по делам и, затем, также прибуду в Дувр к середине марта. Мы договорились с Ричардом, что его отряд хорошо вооруженных рыцарей будет ждать меня в заброшенной мельнице за северными городскими воротами до двадцатого числа. Мельница стоит справа от дороги, ведущей в Лондон. Нужно войти в нее и произнести: «Непобедимая Англия». Тебе должны ответить: «Непобедимый Ричард».
- И зачем такие сложности, Бальза? Ричард не доверяет своим подданным?
- Ричард мало кому доверяет, Дерринк. Деятельность его мятежного брата оказало большое влияние на политическое состояние в Англии. Бароны сплошь и рядом противятся королевской власти, предпочитая видеть своим монархом не властного Ричарда, а безвольного Джона, или даже вообще никого, - пират усмехнулся на последние слова,- Лишь земли вокруг Лондона и сам Лондон, - продолжал меж тем де Бальза, - судя по тому, что я увидел, можно считать относительно безопасными. Джон не решается даже делать попытки как-то влиять на них. И там, насколько я понимаю, сосредоточены основные военные силы Ричарда.
- Ты, я смотрю, Бальза, не теряешь времени даром, - лукаво произнес пират, отсчитав необходимую сумму и пододвинув деньги собеседнику.
- Что поделаешь, Дерринк, - отвечал тот, спешно убирая золотые в богато-расшитый кожаный кошелек, привстав, при этом, чтобы не упасть со стула, так как он не мог в этот момент опираться на меч, - Чтобы заключать хорошие сделки, необходимо много знать. Это – моя торговля. Да, и еще, - де Бальза, спрятав кошелек за поясом, снова сел на стул, оперся на меч одной рукой, а другой достал из-за пазухи бумагу, аккуратно свернутую трубочкой, и протянул ее пирату.
- Что это? – удивленно спросил тот.
- Это удостоверение Ричарда, подписанное им лично, в том, что обладатель сей бумаги действует в его интересах.
- А зачем она мне?
- Ее ты должен предоставить после того, как скажешь пароль и получишь ответ. Без этой бумаги тебя тут же арестуют.
- Вот даже как, - произнес пират, взял бумагу и, развернув, просмотрел ее.
- Кроме того, - продолжал де Бальза, - эта бумага поможет тебе миновать королевские патрули в порту и при выходе из Дувра. Без нее, повторяю, ты будешь немедленно схвачен.
- Да, подпись Ричарда, - удостоверил капитан и, свернув опять, сунул себе за пазуху, - Значит ли, Бальза, вся эта маскировка с мельницей, что Ричард хочет лично проводить золото в Лондон?
- Это вполне вероятно. Предполагается, что мы привезем золото тогда, когда Ричард высадится в Дувре, вместе с верным ему отрядом рыцарей. До двадцатого они пробудут в Дувре, а дальше двинутся к Лондону. Как только мы вместе с хорошо вооруженным отрядом доберемся до Лондона, король должен, по-договоренности, устроить прием в честь тех, кто решил внести деньги на благородное дело, то есть нас, и объявит о даровании титулов с причитающимися званиям феодами.
- Да, лихо придумано.
- Конечно лихо, тем более, что это – моя идея, - усмехнулся рыцарь.
- А-а, гокштадский дьявол! Так вот, кто завертел все это! – хрипло захохотал пират, наливая себе вина, - За тебя, хитрая лиса Бальза, - и он залпом осушил кубок, крякнув от удовольствия.
- Этот план родился у меня еще тогда, когда Ричард был в плену. Но не было никакой возможности привести его в действие. Когда же до меня дошли сведения о том, что Ричард освобожден, я, предполагая, что его эскорт будет держать путь в Кале, прибыл туда же. Дождавшись короля, я изложил ему мой план. Ричарду пришлось согласиться, так как ему сейчас очень нужны деньги, но он сам – не в восторге, как ты понимаешь, от этой затеи. Поэтому медлить нельзя. У монархов все быстро меняется, не забывай об этом.
Ладно, Дерринк, - произнес де Бальза, вставая, - Мне пора идти. Я и так задержался здесь дольше, чем предполагал. Запомни: двадцатое марта – крайний срок.
- Запомню, Бальза.
- И думай быстрее, Дерринк, это в твоих интересах. До встречи у Ричарда, славный потомок викингов! – и рыцарь спешно пошел к выходу из таверны.
- Попутного ветра тебе, Бальза! – произнес пират, крепко задумавшись.

Да, крепко задумался капитан Освальд Дерринк. И было от чего. Двадцать пять тысяч – для кого-то огромное состояние, ему же – пирату, ведущему жизнь кочевого разбойника, было совершенно ни к чему. Он с двадцати лет только и делал, что воевал и грабил, грабил и воевал. Все же остальное время – гнил на этом, забытом богами, острове, прячась от английских, французских, датских и еще черт знает каких охотников за своей буйной головой, цена которой все возрастала с каждым годом. То, что привез ему сегодня рыцарь де Бальза, стоило для него гораздо дороже трехсот золотых и перстня какой-то мавританской принцессы; дороже и двадцати пяти тысяч. За возможность вести нормальную жизнь на своей земле, в своем замке он отдал бы много больше. Да и что для него двадцать пять тысяч золотых, когда здесь, в тайных и зловещих пещерах, у него, Освальда Дерринка собралось золотом и драгоценностями много больше пятисот тысяч! На эти деньги можно купить всю Англию целиком, но как это сделать, когда его косой шрам известен всем прибрежным гарнизонам, и стоит ему только показаться там, как его тут же повесят, и без всякого суда, притом?
Собственно, Дерринк сейчас думал не о том, соглашаться или нет на эту сделку. Безусловно было бы глупо упускать такой шанс, которого, скорее всего, больше не будет. Капитана беспокоило другое: как он сможет решить проблему с командой, и в частности – со своим помощником, Кнутом Дальтоном, которому не дают покоя лавры Освальда и который только и мечтает, что о пиратской славе. Спору нет, он мастерский воин и даже тактик, но ему никогда не стать предводителем. Для этого нужен особый талант. Такого таланта у Дальтона нет, зато у него хорошо получается баламутить команду по разным поводам, доказывая свои права на власть.
После некоторого размышления, Дерринк принял решение идти ва-банк. Конечно, Дальтон воспротивится его затеи плыть в Дувр, тем более, что объяснять капитан ничего никому не собирался, - это было бы крайне неразумно, - по крайней мере до тех пор, пока они не прибудут в порт. Сопротивление помощника можно сломить только одним – победить его в личном бою. Тогда весь остальной сброд беспрекословно подчинится победителю. Затея эта была на сегодняшний день вполне авантюрна. Еще лет пять назад, когда Дальтон только начал выдвигаться из простых головорезов, исход этого поединка был изначально предрешен – победил бы он, Освальд Дерринк. Но сейчас годы уже явственно давали о себе знать. Здоровье все чаще стало подводить капитана, особенно после перенесенной два года назад малярии. Кроме того, во время нескольких последних абордажей он часто ловил себя на мысли, что реакция, некогда безупречная, стала ему изменять. Все это свидетельствовало о том, что он – гроза морей, от Северного до Средиземного, мог бесславно окончить свои дни от меча вздорного помощника и быть скормленным рыбами. Что ж, если судьба распорядится таким образом, значит ничего не поделаешь. Но гнить дальше на этом острове, упустив великолепный шанс изменить свою жизнь, Дерринк не собирался. Поэтому он и принял решение идти ва-банк.
Спустя некоторое время после ухода рыцаря Бальтазара де Бальза, капитан отдал приказ собираться в поход. Команда с недоумением подчинилась, нехотя оставляя свои игры – единственное времяпрепровождение между набегами.
Кроме того, Дерринк отобрал десятка два дюжих молодцов и повел их в пещеры, в лабиринтах которых мог разобраться только он один, чтобы забрать несколько огромных сундуков с золотом и драгоценностями. Действительно, такому богатству мог позавидовать любой король или император. Самая дальняя пещера была буквально завалена сундуками и драгоценными вещами, среди которых можно было заметить европейские, арабские, азиатские, африканские золотые и серебряные вещи, статуэтки, оружие, доспехи, блюда, чаши и прочее. Не говоря уже о золотых и серебряных монетах, которые, помимо сундуков, были большой горой навалены в центре пещеры.
Дерринк с тоской, как будто в последний раз, окинул взором свое богатство, грустно поблескивавшее при тусклом освещении нескольких факелов, и подумал, что оно может оказаться совершенно бесполезным для него. Он велел взять пять больших сундуков, до верху наполненных монетами и драгоценностями. Его молодцы, сгибаясь под тяжестью, медленно понесли сундуки к выходу из пещеры, а Дерринк, порывшись в этом бесценном хламе, нашел выкованные золотом латы, которые, судя по надписи, принадлежали военачальнику римского императора Юлиана. Капитаном овладело большое искушение надеть их, но, зная свою команду, он понимал, что это сразу снизит его, и без того шаткий в последнее время, авторитет. Да и латы были уж слишком тяжелыми. Когда он обнаружил их на одном из византийских кораблей, он, помнится, пожалел того несчастного, которому приходилось носить их. Поэтому он оставил латы и уже собирался уходить, как вдруг увидел большой серебряный меч со вставленными в рукоять двумя алмазами. Повинуясь какому-то странному чувству, он взял меч, покачал его в руке и, кивнув, как будто соглашаясь с кем-то, направился вон из пещеры.
Как он и ожидал, известие о том, что они берут курс на Дувр, вызвало огромный протест в команде. Многих заинтересовало зачем это Освальд взял на корабль сундуки с золотом и драгоценностями. Больше всех неистовствовал, как и предполагал капитан, его помощник – Кнут Дальтон. Однако, после того, как Дерринк предложил решить вопрос поединком, размахивая серебряным мечом с алмазной инкрустацией, возмущение поутихло, но продолжало бурлить в трюме. Дальтон сквозь зубы отдавал команды, как казалось Дерринку, постоянно ища возможности нанести ему удар сзади. Однако хитрый капитан такой возможности ему не предоставлял. Кроме того, он обезопасил себя тем, что взял на корабль только тех, кто был к нему наиболее лоялен. Отпетые же головорезы и те, кто мог встать на сторону Дальтона, остались на острове, также как и два корабля, так как Дерринк решил плыть в Дувр на одном корабле – своем любимом красавце дромоне.
Собственно говоря, с Дальтоном надо было решать что-то в любом случае – он мешал старому пирату. И это, как представлялось ему, было главной сложностью в том плане, который разработал Дерринк. По этому плану, он должен был избавиться от ретивого помощника еще до прибытия в Дувр, далее рассказать команде о сделки с королем и пообещать всем различные привилегии в своих будущих владениях. Отъявленных авантюристов он оставил на острове, таким образом команда, при отсутствии помощника-смутьяна не должна была оказать сопротивление его планам. После того как он получит земли, он снарядит экспедицию к острову, взяв с собой некоторую часть бродячих рыцарей, вечно голодных и охочих до приключений, пообещав им хороший куш. Высадившись на остров, они перебьют всех кто там остался, что не должно оказаться сложной задачей, так как остатки его команды, за время прозябания на острове, окончательно сопьется и потеряет былую форму. Таким образом он сможет перевезти все свои сокровища в свои новые владения и, построив несколько прочных замков, спокойно прожить остаток жизни.
План был хорош, но Дерринк, не будучи наивным, сознавал, что шансов его осуществить не так уж много. Во-первых, он может проиграть битву с Дальтоном, быть убитым и выброшенным за борт. Во-вторых, его может обмануть Ричард. В честности де Бальза он не сомневался, так как знал его много лет и ни разу тот не дал повода усомниться в себе. Ричард же – другое дело. Несмотря на то, что пират питал к бравому королю определенную симпатию, как к такому же авантюристу, что и он сам, тем не менее, он хорошо знал, что Ричард – король Да-Нет. Так его называли сицилийские торговцы. Действительно, нетвердость слова Ричарда была хорошо известна. Поэтому, рассчитывать на исполнение Ричардом своих обязательств можно было только с большой оговоркой. Кроме того, неизвестно, отдадут ли Дерринку владения те, кто является сейчас их хозяевами. Феодалы в Англии – весьма своенравны, да к тому же, умеющие постоять за себя. Наверняка придется скрестить мечи с многочисленными, хорошо обученными рыцарями, а это – в большей степени провал для него и его молодцов. И, наконец, его голову могут потребовать короли Франции, Испании, Дании, императоры Византии и Германии и монархи еще с десятка государств, торговле которых он вредил не один десяток лет.
Размышляя таким образом, сидя на корме любимого дромона и вглядываясь в горизонт, из которого еле-еле начинали проступать очертания британского острова, он, вдруг, понял, что сделал шаг в бездну, и теперь пути назад нет. Мелкая дрожь пробежала по всему телу капитана. Да, это была ловушка, ловушка судьбы – так приходит расплата за содеянное, когда у человека временно отказывает разум, и отказывает только лишь для того, чтобы сделать этот самый шаг – шаг в бездну.
И чем больше Дерринк думал над этим, тем явственнее понимал, что это – расплата, пришедшая в виде искушения, сладкого, манящего к себе соблазна.
Капитан ощутил вдруг щемящее сердце чувство одиночества. Он – гроза морей – всего лишь одинокий старик, жалкое, ненавидимое всеми существо, которого никто никогда не любил, а только боялись. У него нет семьи, нет детей, которым он бы смог передать свои знания, жизненный опыт, огромные богатства, наконец.
Ужасно! Ужасно и глупо прожита жизнь!
Дерринк взял себя в руки и стал думать о завещании. Он знал только одного человека, который не боялся его, а наоборот, относился с подлинной человеческой теплотой. Человеком этим был рыцарь Бальтазар де Бальза.
И действительно, хорошо осведомленный о местонахождении Дерринка и его головорезов, де Бальза на протяжении очень многих лет имел тысячи возможностей сдать его какому-нибудь монарху, со многими из которых он был знаком лично, зная, какую цену имеет голова капитана пиратов и получив за это деньги и даже земли, коих он всю жизнь добивается не покладая рук. Но нет – Бальтазар не пошел на это, несмотря на то, что подвергался, к тому же, большой опасности, если его связь с ним, Дерринком, вдруг открылась бы.
Да, единственный, кому хотел Дерринк оставить свои сокровища, был именно де Бальза.
И дело было не в сокровищах даже, пожалуй. Это все, чем мог старый пират отплатить этому человеку за его доброту, искренность и честность по отношению к отъявленному негодяю, каким, и для себя самого, являлся Освальд Дерринк. Пещера с сокровищами – ничтожно малая плата за то, что тебя считали человеком.
Но как сделать так, чтобы до рыцаря дошло завещание пирата? Написать на пергаменте Дерринк не мог, хотя он, получив в юности неплохое образование в одном из монастырей Нормандии, хорошо умел писать на нескольких языках. Но написать открытое завещание – это значило погубить рыцаря. Кроме того, если его убьет в поединке Дальтон, то он, разумеется, все равно уничтожит пергамент. Кроме того, де Бальза нужна карта пещер, так как он не знает точного местонахождения сокровищ.
Дерринк взглянул на меч, который держал в правой руке…
__________________
Настоящие герои - не те, пред кем мы преклоняемся, а те, кого мы оплевываем...

-----------------------------

"So much has gone

and little is new"



David Bowie
Настоящие герои - не те, пред кем мы преклоняемся, а те, кого мы оплевываем...

-----------------------------

"So much has gone

and little is new"



David Bowie
Ganymed вне форума
Ответить с цитированием
#7
Старый 14.12.2006, 22:17
  #7
^
AlexeyPank
 
Аватар для AlexeyPank
📖
Регистрация: 07.06.2006
Адрес: пос. Агролес
Сообщения: 2416
Отправить сообщение для  AlexeyPank с помощью ICQ
Регистрация: 07.06.2006
Адрес: пос. Агролес
Сообщения: 2416
Отправить сообщение для  AlexeyPank с помощью ICQ
По умолчанию
Re: Творчество любителей героев

Практически научная работа предоставляется на суд однофорумчан.
Сибиряк XIX и сибиряк XXI веков – сбылись ли теории областников.
Вопрос об отличии сибиряков от жителей европейской части России возник уже давно. Еще в начале XIX в. подобными вопросами занимались сначала ссыльные декабристы, а затем уже и сами сибиряки. Первым, кто поднял вопрос о причинах различия между русскими и сибиряками стал первый сибирский историк и географ П.А. Словцов. Но он еще не ставил вопрос о степени и характере этого отличия.
В середине XIX в. в среде сибирской интеллигенции возникло течение, получившее название сибирского областничества. Сложно точно указать время возникновения, но можно выделить ряд фактов. В 1859 г. Г. Н. Потанин приехал учиться в Петербург, но там уже существовало сибирское землячество. В этом же году кружок распался, а в следующем был создан заново. В новый кружок входили Г. Н. Потанин, Н. М. Ядринцев, Н. И. Наумов, Ф. Н. Усов, И. А. Худяков, И. А. Куклин, С. С. Шашков и другие. Не входил в кружок, но был в курсе его дел и влиял на мировоззрение его членов Н. С. Щукин. В этом кружке обсуждались вопросы и нужды Сибири. Все его члены еще до приезда в Петербург сформировали свои взгляды (по оценке М. В. Шиловского революционно-демократические, по оценке М. Г. Сесюниной – буржуазно-либеральные ) и в этот период выработалась их направленность. В это время начала складываться областническая идеология. В 1863 г. большая часть членов кружка возвращается в Сибирь, где идеология начинает адаптироваться согласно реальному положению Сибири. В 1865 г. произошло так называемое «дело сибирских сепаратистов». Потанин, Ядринцев и некоторые другие областники были обвинены в «сепаратизме и подготовке отделения Сибири от России» , хотя сами следователи и сомневались в возможности подобного заговора. В 1868 г. выносится приговор, по которому областники приговариваются к каторге, замененной ссылкой. С этого момента можно считать окончательное завершение формирования областничества и одновременно распад областнической организации. Областники впервые по настоящему серьезно подняли вопрос о формировании в Сибири «особого типа русского человека». Кроме того, именно областники четко сформулировали областные особенности этнического типа сибиряков.
Конечно, не только областников интересовал этот вопрос. Многие путешественники, писатели и просто проезжающие через Сибирь замечали отличия сибиряков от русских. Но именно областники составили единую, целостную картину из разрозненных фрагментов.
В данной работе описываются положения областников по поводу причин и характера формирования в Сибири «областного типа русской народности». Кроме того, на основании анализа публикаций в современной сибирской прессе делается попытка понять – сбились ли предположения областников.
В качестве основных причин для формирования сибирского этноса областники выделяли следующие:
1. Особые физико-географические и природно-климатические факторы. Среди них в частности выделялись: суровость климата, сочетания «бескрайнего зеленого моря» - тайги и прибрежных степей. Вследствие этого возникало особое чувство территории и расстояний.
2. Присутствие в Сибири довольно большого количества тюркского и монголоидного элемента. Как следствие этого неизбежной была метисация и как следствие «понижение расы».
3. Преимущественно вольно-народный характер колонизации Сибири «Сибирь завоевана и населена народом, она открыта Ермаком и завоевана казаками. Все главные предприятия в ее колонизации исполнены частными лицами без правительственного участия».
4. Отсутствие в Сибири крепостного права, что привело к развитию чувства свободы у сибиряков. Сибирь стала считаться вольной страной.
5. Власть в Сибири осуществлялась назначаемыми губернаторами, которая вследствие отсутствия контроля приобретала все возможные отрицательные качества – взяточничество, казнокрадство, кумовство и пр.
Под воздействием всех этих факторов и возник особый сибирский этнос. Основными чертами сибиряка, отличающими его от русского, были следующие:
1. Крепкое здоровье, но при этом отсутствие сколько-нибудь выдающихся черт – большого роста и веса.
2. Изменение внешнего облика как вследствие метисации (привнесение в славянский тип монголоидного, который становился определяющим), так и вследствие природных условий. Причем изменение типа происходило как правило уже в первом поколении.
3. Некоторая «диковатость», утрата корней русской культуры и как следствие огрубение людей.
4. Вольный, свободолюбивый и индивидуалистический характер сибиряка, который объясняется отсутствием крепостного права и тотального контроля общины.
5. При этом существует необыкновенная тяга к знаниям, стремление образовываться.
6. Рациональный, а не мистический склад ума и характера, объясняемый, во-первых, утратой или забвением преданий русского народа, а во-вторых, необходимостью постоянно решать насущные проблемы.
7. Сибиряки считали именно себя настоящими русскими, а на приезжих из России смотрели с подозрением и сомневались в его национальной принадлежности.
Из всего этого областники делали выводы о том, что в будущем именно сибирякам будет принадлежать главенствующая роль. «Русский народ заложил здесь новые основания для продолжения своей жизни, если представить в будущем Сибирь так же населенную, как ныне Европейская Россия, то нельзя не подумать, что центр тяготения русского государства должен перейти на нее». Не стремясь к политическому отделению от России, областники указывали на необходимость выделения самостоятельных регионов, по «национально-областному» признаку. И сибиряки должны были сыграть ведущую роль в превращении России в федерацию.
После выводов областников прошло около 150 лет. Дважды менялся государственный строй, сменилось несколько поколений. Какая картина наблюдается сейчас?
За это время практически полностью сложился сибирский этнос. Одной из его основных черт до сих пор остается открытость для вливания различных этнических элементов, которые и происходили почти непрерывно. Но, тем не менее, черты, выявленные областниками, во многом сохраняются. Сибиряки по-прежнему обладают крепким здоровьем, внешний облик у многих имеет монголоидные черты. Сохранилась некоторая «диковатость», совмещенная с тягой к знаниям. Сохранился и рационализм и чувство недоверия к приезжим. Вся эта неизменность объясняется неизменностью условий, в которых живет этнос. Физико-географические и природно-климатические условия изменяются слишком медленно. Вольный характер заселения и освоения совмещался с принудительным (высылка и переселения в СССР), но в последнее время, все принудительно переселенные вернулись на родину. Власть по-прежнему осуществляется людьми, поставленными из центра. Так как же сбываются прогнозы областников?
В этом отношении происходит удивительное – сибиряки, становятся централистами. При сохранении уникального сибирского типа, действия сибиряков прямо противоположны прогнозам областников. Об этом свидетельствуют публикации в «Красноярской газете» и на сайте «Сибирский евразийский портал» (http://mirhosting.com/~evraziak/). «Сами люди в регионах, особенно в Сибири, ощутили необходимость Объединения с большой буквы. Наша многонациональная, многоконфессиональная Родина устала от разрывающих ее на куски малых и больших хищников». При этом сохраняется мысль об особом положении Сибири (не только в России, но и в мире): «Всё более детально-конкретное и теоретически фундаментальное рассмотрение проблем современной сибирской цивилизации происходит и, очевидно, будет происходить по мере увеличения промышленно-экономического и политического потенциала, соответственно, значения Сибири не только для России, но и для более широкой современной реальности. Это наиболее очевидно, учитывая сибирские запасы нефти, газа, никеля, редких и драгоценных металлов. Сибирь из экономического района превращается, говоря словами Шпенглера, в сибирскую цивилизацию». Таким образом, можно говорить о возникновении некоего пансибиризма, основной идеей которого является объединение России под главенствованием Сибири.
В заключение можно сделать вывод. В плане особенности этнического типа сибиряк XXIв. и сибиряк XIXв. имеют много общего. Но при этом, выводы сделанные областниками оправдываются только наполовину. Сибиряки действительно стремятся играть ведущую роль в России, но их энергия направлена не на создание федерации, а на восстановление «единой и неделимой», но под главенством Сибири.

См Сесюнина М. Г. Г. Н. Потанин и Н. М. Ядринцев – идеологи сибирского областничества. Томск 1974 и Шиловский М. В. Сибирские областники в общественно-политическом движении в конце 50-х – 60-х годах XIX века. Новосибирск 1989
Шиловский М. В. Общественно-политическое движение в Сибири второй половины XIX – начала XX века. Областники. Новосибирск 1995, с. 33
Потанин Г. Н. Заметки о Западной Сибири // Русское слово. 1860. № 9, с. 196
См. Ядринцев Н. М. Сибирь как колония т.1. Тюмень 2000
Потанин Г. Н. Заметки о Западной Сибири // Русское слово. 1860. № 9., с. 196
Калачков П.В. «Евразийский Союз» строит новое пространство// «Красноярская газета», №30 (1401), 22 апреля 2005 года
Колмаков В.Ю. Сибирия – Евразия// http://mirhosting.com/~evraziak/?q=node/88
__________________
Мы спасемся? Я не знаю. Верьте...
Геройский Интернационал

Клан Homo homini - основатель клана

Член РКСМ с 07.07.07.

ФЛУДОВСКИЕ ССЫЛКИ! - сообщить о бесполезной теме/сообщении.
Мы спасемся? Я не знаю. Верьте...
Геройский Интернационал

Клан Homo homini - основатель клана

Член РКСМ с 07.07.07.

ФЛУДОВСКИЕ ССЫЛКИ! - сообщить о бесполезной теме/сообщении.
AlexeyPank вне форума
Ответить с цитированием
#8
Старый 25.12.2006, 20:24
  #8
^
Draco_Lich
 
Аватар для Draco_Lich
📖
Регистрация: 04.11.2006
Сообщения: 271
Отправить сообщение для  Draco_Lich с помощью ICQ
Выставка наград
Регистрация: 04.11.2006
Сообщения: 271
Отправить сообщение для  Draco_Lich с помощью ICQ
Выставка наград
По умолчанию
Re: Творчество любителей героев

Может, кто-то захочет это почитать.
__________________
Страшней драколича зверя нет!
Жаль, не лебедь я...



Сандро (не)жив!



Влюбившийся дурак на глупости горазд (с)



В сказке грусти синей я один, как бог... (с)
Страшней драколича зверя нет!
Жаль, не лебедь я...



Сандро (не)жив!



Влюбившийся дурак на глупости горазд (с)



В сказке грусти синей я один, как бог... (с)
Draco_Lich вне форума
Ответить с цитированием
#9
Старый 26.12.2006, 12:33
  #9
^
AlexeyPank
 
Аватар для AlexeyPank
📖
Регистрация: 07.06.2006
Адрес: пос. Агролес
Сообщения: 2416
Отправить сообщение для  AlexeyPank с помощью ICQ
Регистрация: 07.06.2006
Адрес: пос. Агролес
Сообщения: 2416
Отправить сообщение для  AlexeyPank с помощью ICQ
По умолчанию
Re: Творчество любителей героев

А вот это мое сочинение по этнологии, после которого началось мое сотрудничество с научным руководителем:
Могущество российское Сибирью
прирастать будет.
М. В. Ломоносов

Вы сосали из нас
Слишком долго,
Пришло время – отдать.
Д. А. Ревякин (группа Калинов Мост)


1. Экскурс в историю.
Заселение Сибири началось довольно поздно. Плотность населения здесь была небольшой. Первые племена не стремились создать единое государство. Первую попытку объединения сделали тюрки. Следующими стали монголы. На территории Сибири были созданы две орды: Белая – по Иртышу и Синяя – от Тюмени до Аральского моря. Белая просуществовала недолго. Синяя – дольше, но после ухода Тохтамыша с лучшими воинами в Золотую Орду, она начала умирать. Последним Чингизидом, правителем сибирской орды был хан Кучум. В его правление Россия набрала силу и стала посягать на Сибирь.
В 1582 году состоялся поход Ермака в Сибирь, который и положил начало ее присоединению к России. В 1584 году в его отряд влились подкрепления, присланные царем. С этого момента процесс присоединения Сибири к России стал необратимым.
Вторая половина XVI века стала пиком нового русского этноса. По Л. Н. Гумилеву этот момент наступает через 300-350 лет после рождения этноса. Рождение русского этноса произошло в начале XIII века, следовательно, все укладывается в схему. В XVI веке русский этнос вступил в акматическую фазу этногенеза, самую активную и самую кровавую. Происходит бурная экспансия как на восток, так и на запад, и на юг. Присоединяются осколки Золотой Орды – Казанское, Астраханское ханства. Но самым крупным присоединением России за всю ее историю стало покорение Сибири – территории от Урала до Тихого океана, по площади превышающую европейскую часть.
Изначально, в Сибирь направлялись наиболее активные, пассионарные люди. Их влекли новые земли и они не боялись трудностей, они были готовы к ним. В основном это были казаки и стрельцы, профессиональные воины. Позже, к ним присоединились крестьяне, жаждущие свободы (в Сибири никогда не действовало крепостное право). Само собой, они смешивались с местным населением, а также предыдущими завоевателями – татарами. Так сложился сначала новый субэтнос, а затем и этнос – сибиряки в составе российского суперэтноса. Этот этнос совмещал внутри себя множество этнических субстратов, но сами сибиряки считали себя едиными. Так произошло увеличение территории и этнического многообразия России.
Изначально, сибиряки были самым пассионарным этносом в составе российского суперэтноса. Это связано с тем, что в него вошли самые энергичные люди государства – казаки и стрельцы. Но постепенно пассионарный генофонд был рассеян на огромной территории, и уровень пассионарности существенно снизился. Уже через два столетия облик сибиряков существенно изменился. Из отважных исследователей и покорителей они превратились в простых обывателей, ни к чему не стремящихся, кроме размеренной жизни.
Но в XIX веке царское правительство начало ссылать в Сибирь декабристов, а позже и революционеров. Это были очень пассионарные люди, и с их появлением сибирский этнос получил очень большой прилив энергии. Но это проявилось не сразу, и некоторое время ситуация оставалась неизменной. Хотя уже тогда сибирский этнос перестал быть монолитным и заметно отличался от потомков сибиряков-землепроходцев.
Некий гомеостаз (равновесие) просуществовал примерно до конца XIX века. И в начале XX века ситуация изменилась. Сибиряки вновь обрели энергию, которая была у них 400 лет назад, и стали готовы к новым свершениям. Энергия искала выхода, и выход был дан. В 1904 году началась русско-японская война, которую правильнее было назвать японо-сибирской, потому что со стороны России воевали только сибиряки. Они смогли дать достойный отпор и могли бы даже победить, если бы не предательство командования и правительства, состоявших только из русских. Война была проиграна, и сибиряки понесли ощутимые потери – около 80 тысяч убитых, а все потери около 200 тысяч. Так сибиряки впервые за несколько сотен лет проявили себя.
Но это было только начало. В 1914 году началась первая мировая война. И вновь сибиряки сражались за Россию. Сибирские полки, как самые стойкие, всегда бросали в самые опасные места. И хотя для России общие потери в той войне были невысоки, для менее населенной Сибири они были очень ощутимы.
Потом была революция и гражданская война. Вновь сибиряки участвуют в боях. Вся страна понесла тогда тяжелые потери, но для Сибири они были еще более болезненными.
Потом были сталинские репрессии и ссылки. За счет ссыльных Сибирь отчасти восстановила свое население. Также был восстановлен и пассионарный генофонд, т.к. ссылалась наиболее активная часть регионов, и число энергичных людей вновь выросло. Но это были уже не те сибиряки, которые вступили в XX век. Это был новый этнос, состоящий из тех сибиряков и новых ссыльных. Этот момент можно считать образованием нового сибирского этноса, непохожего на предыдущий.
Но потом началась Великая Отечественная война, которая обернулась катастрофой для всей России и в частности для редконаселенной Сибири. Сибиряков вновь бросали в самые опасные участки, и они гибли в больших количествах. Сибиряки отстояли Москву и за свои подвиги не получили ничего. Сибирь восстановила население, но вновь потеряла пассионарность.
И наконец, совсем недавно, во время распада Советского Союза, началась новая веха в этнической истории Сибири. В Сибири жить трудно, и поэтому начался массовый отток субпассионариев из Сибири за границу и в европейскую часть России. И напротив, наиболее активная часть граждан бывшего Союза устремилась в Сибирь на большое количество рабочих мест. Этот процесс продолжается и по сей день – субпассионарии уезжают, а пассионарии приезжают, и, следовательно, пассионарный уровень Сибири вновь растет.

2. Нужна ли Сибири Россия?
С самого момента присоединения Сибири к России она использовалась как колония. Местные племена были обложены данью, а завоеватели получили право ее собирать. Единственным послаблением для Сибири было отсутствие крепостного права, мера вынужденная и связанная с огромными территориями и низкой плотностью населения. В тот момент никто еще не думал о полезных ископаемых Сибири. Она использовалась как каторга для ссыльных и как поставщик леса и пушнины.
Но в конце XIX – начале XX веков начались разработки полезных ископаемых. К настоящему времени этот процесс достиг катастрофического масштаба. Европейская часть России почти ничего не производит и живет за счет ограбления Сибири. Отсюда вывозится нефть, уголь, железо, алмазы и многое другое. Если исходить из законов рынка, то за эти ресурсы надо платить. В реальной же жизни все совсем не так просто. Ресурсы экспортируются по большей части в Европу, а полученная прибыль в основном оседает в европейской части страны. До Сибири доходят только жалкие крохи, но и они по большей части не доходят до непосредственных производителей, а остаются в карманах русского начальства, поставленного из европейской части страны. Поэтому средняя зарплата европейской части намного превышает среднюю сибирскую, хотя стоимость жизни здесь выше, ибо условия ее более суровые.
Из выше сказанного видно, что Сибирь используется Россией как колония, сырьевой придаток. И это все несмотря на провозглашенное равенство всех этнических групп страны. Сибиряки рассматриваются как неполноценные люди, удел которых кормить русских. Россия покупает наиболее талантливых сибиряков и оставляет Сибири остальных.
К тому же Россия ведет сознательную политику по искоренению сибирского этнического самосознания. Отовсюду слышатся слова: «Мы единая нация! Мы – русские! Долой региональный сепаратизм!» Эти слова губят в молодом поколении сознание того, что они – сибиряки, не похожие на русских. И большинство нынешних подростков не считают себя сибиряками, но считают себя русскими.
Несмотря на провозглашенный принцип права этносов на самоопределение, Россия и не думает его соблюдать. Пример – ведущаяся война в Чечне. Русские не могут понять, что их этнический ритм не совпадают с чеченским и никогда не совпадут. То же и с Сибирью. Россия не хочет понимать, что сибиряки – не русские. Но стоит завести об этом речь, как начинаются обвинения в непатриотизме, сепаратизме и национализме. Да, я не патриот России, я патриот Сибири, и я горжусь этим. Но я понимаю, что если Сибирь захочет свободы, то повторится чеченский вариант. И как сейчас Россия воюет за чеченскую нефть, прикрываясь лозунгом о сохранении территориальной целостности страны, также она будет воевать за сибирские богатства, прикрываясь тем же лозунгом. Но Сибирь – не Чечня, здесь огромные просторы для партизанской войны, и победить русским здесь будет непросто.
Прав был Ломоносов, сказавший: «Могущество российское Сибирью прирастать будет». Россия действительно богатеет сибирским богатством. И самой Сибири остаются лишь жалкие крохи. И я считаю себя вправе сказать: «Богатства сибирские Россией убывать будут». Но эти богатства играют двойную роль – они губят и Сибирь, и Россию. Сибирь потому, что она нещадно эксплуатируется. Трудом сибиряков добываются сибирские ресурсы, которые затем отправляются в Россию. Сибирь беднеет и беднеет. Но эти богатства также губят и Россию. Она приучается жить за чужой счет, ничего не производя, а только потребляя. Русский этнос жиреет и вырождается.
В этом отношении я позволю вступить в противоречие с Л. Н. Гумилевым. По его теории, в настоящее время русский этнос должен находиться в инерционной фазе своего этногенеза. Но с моей точки зрения все указывает на то, что русский этнос находится в фазе обскурации. Я могу сделать такое предположение на основе отношения русских к природе – безжалостная эксплуатация, к образованию – увеличение его стоимости, недопущение больших слоев населения, к культуре – по большей части компиляции. Такое ускорение этнического процесса связано, по моему мнению, с увеличением скорости перемещения людей (генофонда этносов) и обмена информацией (проще пропагандировать новые идеи). В связи с этим, я считаю, что сибирский этнос, родившийся в конце XIX века сейчас вступает в пик своего могущества – акматическую фазу.
Из всего выше сказанного я могу сделать только один вывод – Сибирь нужна России, а не наоборот. Сибирь вполне способна себя обеспечить, а Россия – нет. Поэтому Россия будет до последнего цепляться и эксплуатировать Сибирь. И я, как патриот Сибири – против этого.

3. Сибирь или Китай.
По мнению Л. Н. Гумилева евразийский континент за исторически обозримый период объединялся трижды: первый раз это сделали тюрки, второй – монголы и третий раз – русские.
В настоящее время Россия утеряла свою пассионарность, а с ней и способность объединять континент. На место гегемона сейчас претендуют японцы, китайцы и сибиряки.
Японский этнос вполне способен взять под контроль всю дальневосточную территорию России. Уже сейчас они экономически контролируют этот регион. А в ближайшем будущем они смогут контролировать его и этнически, постепенно вытесняя с этой территории русских. Но скорее всего японцы ограничатся Приморьем, а остальную часть Сибири оставят китайцам.
Китайцы же на протяжении всей своей истории расценивали всю территорию до Урала как продолжение своей страны. И от этого они не отказались до сих пор. Не в силах подчинить Сибирь политически, они подчиняют ее экономически и этнически. Дешевые китайские товары заполонили все рынки от Камчатки до Урала. Дешевая рабочая сила из Китая уже широко используется на территории Сибири. Количество легальных и нелегальных иммигрантов уже превышает все прежние предположения. Китайские бандитские группировки поставили под контроль приграничные территории. В ближайшем будущем количество китайцев сравняется с количеством сибиряков. Но этим вряд ли все ограничится. Китаем будет продолжаться «колонизация» Сибири. И уже скоро Сибирь будет не частью России, а китайской провинцией. Может, формально эта территория будет считаться российской, но фактически это будет продолжение Китая, с китайским этническим большинством.
Но есть еще один вариант – Сибирский. Более молодой, чем русский, сибирский этнос может продолжить российскую историю. Евразийский континент будет объединен под властью сибиряков. Пускай страна формально называется Россией, а ее жители – русскими. Пускай столица остается в Москве. Но теперь Сибирь будет использоваться не как колония, а как метрополия. В Сибири будет сосредоточенно как производство, так и потребление. Будет приток новых рабочих рук из европейской части страны в Сибирь. Произведенный продукт будет распределяться согласно вложенному в него труду. Власть в стране перейдет в руки более молодых сибиряков. Будет проводится жесткая национальная политика, вплоть до насильственного выселения всех нелегальных иммигрантов.
Но это только мой прогноз, а реальность выглядит совсем иначе. Скорее всего Сибирь будет разделена на японскую и китайские сферы влияния, а власть России будет чисто номинальной. Поэтому России надо ставить вопрос не Россия или Сибирь, а Сибирь или Китай.
Попутно возникает вопрос: «А почему пришлые китайцы не ассимилируются и не станут сибиряками, как это происходило с народами во время сталинских ссылок?» На этот вопрос я могу дать такой ответ:
1) Ритмы китайского суперэтноса и сибирского этноса не совпадают. Поэтому им никогда не удастся поладить с китайцами так, как смогли поладить с малыми сибирскими народами.
2) Культура Китая слишком самобытна и непохожа на сибирскую. Китайцы никогда не променяют свою культуру на другую. Поэтому они всегда будут выделяться среди остальных этносов.
3) Китайское правительство всегда желало подчинить Сибирь, поэтому оно поддерживает китайскую диаспору, помогая ей сохранить самобытность и непохожесть.
Таким образом, я считаю, что китайцы никогда не станут сибиряками, и в этом прямая угроза сибирскому этносу. Поскольку в ближайшем будущем число китайцев превысит число сибиряков, они просто поглотят небольшое количество сибиряков. И сибиряки попадут в положение уйгуров и тибетцев в Китае, которые живут на своей земле как бесправные этнические меньшинства.
Но Россия не хочет этого понимать, и ее политика ведет к вымиранию русского этноса и гибели сибирского.

4. Заключение.
Я считаю себя сибиряком и стремлюсь к величию Сибири. Но в настоящее время Россия проводит ярко выраженную антисибирскую политику. Россия не желает понять, что сибиряки – это отдельный этнос, который требует к себе должного уважения. Но я надеюсь, что скоро сибиряки осознают себя как единый этнос, и возьмут то, что принадлежит им по праву. И на вопрос: «Кто ты?», я гордо отвечаю: «Я – сибиряк!»
__________________
Мы спасемся? Я не знаю. Верьте...
Геройский Интернационал

Клан Homo homini - основатель клана

Член РКСМ с 07.07.07.

ФЛУДОВСКИЕ ССЫЛКИ! - сообщить о бесполезной теме/сообщении.
Мы спасемся? Я не знаю. Верьте...
Геройский Интернационал

Клан Homo homini - основатель клана

Член РКСМ с 07.07.07.

ФЛУДОВСКИЕ ССЫЛКИ! - сообщить о бесполезной теме/сообщении.
AlexeyPank вне форума
Ответить с цитированием
#10
Старый 26.12.2006, 13:06
  #10
^
Kyle
 
Аватар для Kyle
📖
Регистрация: 23.05.2006
Адрес: На кудыкиной горе
Сообщения: 2067
Регистрация: 23.05.2006
Адрес: На кудыкиной горе
Сообщения: 2067
По умолчанию
Re: Творчество любителей героев

интересное сочинение, во многом я согласен с тобой...
призываю ВСЕХ не поленится и прочитать!
Kyle вне форума
Ответить с цитированием
#11
Старый 26.12.2006, 13:20
  #11
^
AlexeyPank
 
Аватар для AlexeyPank
📖
Регистрация: 07.06.2006
Адрес: пос. Агролес
Сообщения: 2416
Отправить сообщение для  AlexeyPank с помощью ICQ
Регистрация: 07.06.2006
Адрес: пос. Агролес
Сообщения: 2416
Отправить сообщение для  AlexeyPank с помощью ICQ
По умолчанию
Re: Творчество любителей героев

Первый вопрос моего научного руководителя после этого сочинения был: "Ты в Бога веришь?". Я ответил, что, в принципе, да. Вторая реплика научного руководителя была просто убийственная: "Хорошо, спрошу прямо. Ты нацист?" Я ответил, что ни в коем случае. И третья реплика: "Ну и хорошо. Значит будем работать."
__________________
Мы спасемся? Я не знаю. Верьте...
Геройский Интернационал

Клан Homo homini - основатель клана

Член РКСМ с 07.07.07.

ФЛУДОВСКИЕ ССЫЛКИ! - сообщить о бесполезной теме/сообщении.
Мы спасемся? Я не знаю. Верьте...
Геройский Интернационал

Клан Homo homini - основатель клана

Член РКСМ с 07.07.07.

ФЛУДОВСКИЕ ССЫЛКИ! - сообщить о бесполезной теме/сообщении.
AlexeyPank вне форума
Ответить с цитированием
#12
Старый 26.12.2006, 13:27
  #12
^
Kyle
 
Аватар для Kyle
📖
Регистрация: 23.05.2006
Адрес: На кудыкиной горе
Сообщения: 2067
Регистрация: 23.05.2006
Адрес: На кудыкиной горе
Сообщения: 2067
По умолчанию
Re: Творчество любителей героев

По поводу второго вопроса... в твоей работе это, мягко говоря, просматривается...

P.S. я невкоем случае не хотел обидеть..
Kyle вне форума
Ответить с цитированием
#13
Старый 26.12.2006, 21:35
  #13
^
AlexeyPank
 
Аватар для AlexeyPank
📖
Регистрация: 07.06.2006
Адрес: пос. Агролес
Сообщения: 2416
Отправить сообщение для  AlexeyPank с помощью ICQ
Регистрация: 07.06.2006
Адрес: пос. Агролес
Сообщения: 2416
Отправить сообщение для  AlexeyPank с помощью ICQ
По умолчанию
Re: Творчество любителей героев

Да все нормально. Меня часто националистом считают. Я же национал-большевик по воззрениям. Да еще и федералист. Ну и вот...
__________________
Мы спасемся? Я не знаю. Верьте...
Геройский Интернационал

Клан Homo homini - основатель клана

Член РКСМ с 07.07.07.

ФЛУДОВСКИЕ ССЫЛКИ! - сообщить о бесполезной теме/сообщении.
Мы спасемся? Я не знаю. Верьте...
Геройский Интернационал

Клан Homo homini - основатель клана

Член РКСМ с 07.07.07.

ФЛУДОВСКИЕ ССЫЛКИ! - сообщить о бесполезной теме/сообщении.
AlexeyPank вне форума
Ответить с цитированием
#14
Старый 26.12.2006, 22:32
  #14
^
AlexeyPank
 
Аватар для AlexeyPank
📖
Регистрация: 07.06.2006
Адрес: пос. Агролес
Сообщения: 2416
Отправить сообщение для  AlexeyPank с помощью ICQ
Регистрация: 07.06.2006
Адрес: пос. Агролес
Сообщения: 2416
Отправить сообщение для  AlexeyPank с помощью ICQ
По умолчанию
Re: Творчество любителей героев

Вот еще одна статья. С последней конференции по религии.
Вложения
Тип файла: zip Место православия в концепции евразийства.zip (23.6 Кбайт, 226 просмотров)
__________________
Мы спасемся? Я не знаю. Верьте...
Геройский Интернационал

Клан Homo homini - основатель клана

Член РКСМ с 07.07.07.

ФЛУДОВСКИЕ ССЫЛКИ! - сообщить о бесполезной теме/сообщении.
Мы спасемся? Я не знаю. Верьте...
Геройский Интернационал

Клан Homo homini - основатель клана

Член РКСМ с 07.07.07.

ФЛУДОВСКИЕ ССЫЛКИ! - сообщить о бесполезной теме/сообщении.
AlexeyPank вне форума
Ответить с цитированием
#15
Старый 24.02.2009, 20:56
  #15
^
sashoc
 
Аватар для sashoc
📖
Регистрация: 23.02.2009
Сообщения: 2
Регистрация: 23.02.2009
Сообщения: 2
По умолчанию
Re: Творчество любителей героев

А я вот книгу пишу . Да. Правда из-за моего юного возраста никто всерьёз не воспринимает Но это пока. Вот так.
sashoc вне форума
Ответить с цитированием
Ответ
Страница 1 из 6


Опции темы



Часовой пояс GMT +4, время: 22:55.


vBulletin v3.5.0, Copyright ©2000-2024, Jelsoft Enterprises Ltd. (Русский)

Яндекс цитирование    Top.Mail.Ru