Около четырех лет назад, Илиниар
-- Я ухожу из легиона, сэр.
-- А ты точно все обдумал? Если останешься, можешь придти к успеху. За два месяца службы ты показал себя неплохим солдатом, вполне вероятно, что со временем ты получишь офицерское звание, быть может, даже возглавишь легион...
-- Нет. Я давно все решил. Прощайте.
Доминик поворотил коня и начал свой путь на родину.
"Ну, с Богом."
__________________________________________________ ______________
Несколькими днями позже, Калеврития
После двух лет странствий, он наконец оказался дома, в Калевритии. Многое изменилось с тех пор, как он был здесь в последний раз, война наложила свой тяжелый отпечаток на страну. Но все так же поднимались к небу храмы истинной веры, все так же звучал гул колоколов, все так же спокойно и гордо несли службу паладины в сияющих доспехах. Даже в такие тяжелые времена Калеврития и калевриты сохраняли свое величие. Все в этом мире зыбко и мимолетно, но вечна калевритская вера и непоколебим калевритский дух.

В первую очередь Доминик счел нужным повидать знакомых. Найти их было не слишком сложно, компания его старых товарищей, которых Доминик знал еще по Гейртейской кампании и другим походам, сидела в таверне.
-- Вы посмотрите, это же Доминик, собственной персоной! А вы говорили, не вернется он. Садись давай, выпьем, поговорим.
Выпили однополчане, вспомнили прошлое, обсудили настоящее, подумали о будущем. Пора было и расходиться.
-- Ну ладно, пойду-ка я... Кстати, вы случаем не знаете, как там брат мой, мать как?
-- Георгий вновь в армии служит, хоть и калека. Одной левой наловчился задолизов Альвареса убивать. Он сейчас в городе. А вот старуха не знаю где, но точно знаю, что жива.
-- Спасибо, бывайте, товарищи.

С братом можно и завтра повидаться. А сейчас Доминик, пожалуй, навестит Аделаиду.
Он познакомился с ней года три назад. Даже жениться на ней собирался, но потом его вновь позвала романтика дальних дорог и он покинул Калевритию. Около двух лет Доминик провел в странствиях и никаких вестей от него не было.
Подходя к дому Аделаиды он чувствовал тревогу. Как его сейчас встретят? И кто его встретит? Вот постучится он в дверь, а ее откроет какой-то левый мужик...
Так или иначе, в дверь Доминик постучал. Усталый женский голос сказал "Войдите".
В дальнем углу комнаты сидела Аделаида. Или не она? Аделаиду Доминик помнил юной, жизнерадостной и непосредственной девушкой немного за двадцать. А сейчас он видел уже не девушку, а взрослую женщину, с выражением на лице лишь усталости и отпечатком перенесенных тягот жизни. Она по-прежнему была красива, в чертах ее лица скорее даже прибавилось завершенности, совершенcтва, но впечатление производила совершенно другое.
-- А вы, собственно, кто? -- голос Аделаиды отвлек его от созерцания и вернул в реальность.
--Не помнишь?
Скорее, не узнает. Не узнает в обросшем, грязном субъекте со шрамом на лице и в ржавом доспехе того Доминика, которого знала два года назад...
-- Ах ты... -- с этими словами в сторону Доминика с приличной скоростью полетел некий тяжелый предмет домашней утвари. -- Ты, подонок этакий, меня бросил, шлялся где-то два года, а теперь приполз обратно? Да как тебе наглости хватило?
Аделаида схватила своими хрупкими руками кочергу и замахнулась с недвусмысленным намерением нанести Доминику тяжелую черепно-мозговую травму.

Как и многие женщины, Аделаида могла быстро впасть в состояние сильного гнева, но была абсолютно неспособна сохранять его длительное время, так что на следующий день разговор шел уже на куда более дружеских тонах.
...
-- На самом деле, я очень рада, что ты еще коптишь небо. Но это не отменяет того, что поступил ты тогда по-шакальи.
-- Сам знаю. Прости.
...
-- Ну что ж, рад был с тобой повидаться, но долг зовет.
-- Иди, раз зовет. Постарайся остаться в живых, хорошо? -- она пыталась сохранить на лице выражение спокойствия, но получалось не очень.
-- Это уж как Господу угодно будет.
__________________________________________________ ______________
Около трех лет назад, Калеврития
Война идет уже один год, два месяца и три дня. Столько наших погибло, но сколько еще погибнет? Воины веры проявляют в бою чудеса храбрости и воинского мастерства (а после победного боя они проявляют мастерство опустошения запасов спиртного, но об этой черте их характера мы, пожалуй, говорить вслух лишний раз не будем), но войско Альвареса все равно непрестанно продвигается вперед. Но нет сомнений и страха в душе Доминика, как нет их и у других воинов его отряда. Ведь покуда Господь с ними, они способны победить войско грешников, превосходящее их по численности хоть в десять раз. По крайней мере, они в этом уверены.

В этот раз Господь благоволил им, и домой они возвращались победителями. В прошедшем бою Доминик отличился особенно: в минуту, когда враг, казалось бы, стал одерживать победу, Доминик повел калевритов в атаку, обратил в смятение порядки противника, собственным мечом зарубил четырех вражеских бойцов и командира. Когда они вернутся в столицу, командир полка расскажет об успехах Доминика в этом сражении и последний получит звание офицера. Вернется домой усталый воин, обрадует жену известием о повышении. А еще больше обрадуется Аделаида тому, что Доминик еще жив. Потом вновь вернется он на войну, и вновь она будет чувствовать страх остаться вдовой.
__________________________________________________ ______________
Около двух с половиной лет назад, Калеврития
Изрядно поредевший, но все же вырвавший победу из грязных лап противника, полк под предводительством Доминика Фарелла возвращался с пограничной территории, когда командир заметил приближающегося к ним всадника.
-- Мое почтение, сэр Доминик. Я к вам с поручением, -- тут всадник понизил голос. -- В пяти милях отсюда находится крепость. А в десятке миль от крепости собирается огромная армия синтанских крыс. Ваша задача -- занять в крепости оборону и сдерживать их до тех пор, пока мы не пришлем армию.
Он стал говорить еще тише.
-- Но, честно говоря, в живых вас к этому моменту вероятнее всего не будет.

Доминик обвел взглядом свой полк.
-- Братья, -- начал командир речь. -- Я понимаю, что вы устали и что вы хотите жить. Я тоже устал, и тоже хочу жить. Но я хочу жить не настолько, чтобы опозорить свое имя и подвести свою страну. А потому сейчас мы отправимся к этой крепости, укрепимся там и поимеем подонков! Вы со мной, солдаты?
-- Дааа! -- кричали воины.
-- Даааа! -- разнеслось по разоренной войной Калевритии.
-- Дааааа... -- вторил им весь мир.
И воинство ушло в закат.

Крепость не производила особенного впечатления своими качествами, но для смертников была вполне неплоха. Были тут и оборонительные орудия, и небольшой запас провианта, и даже церковь. Полк подготовился к обороне, попросил у Господа помощи и стал ждать врага.

Первый приступ был отбит без особых проблем. Синтанцы явно не ожидали встретить такое сопротивление. Грешников осыпали ливнем стрел, на них лилось кипящее масло, их сбрасывали со штурмовых лестниц. Защитники потеряли четверых, атакующие -- сотни полторы людей.

Во время четвертого приступа сломали ворота. От врагов отбились, построили баррикаду. И, что намного хуже, помимо ворот стала ломаться решимость солдат, а эту проблему так просто не решить. Один из них, паренек лет 17-18, попытался дезертировать. Он был пойман и публично казнен. Больше попыток дезертирства не было, но боевой дух людей ощутимо упал, а на душе Доминика от этого происшествия остался неприятный осадок.

День на двенадцатый противники ворвались в крепость. Спина к спине стояли воины веры, окруженные ордами нечестивцев. Волна за волной они нахлынивали и разбивались о копья и мечи калевритов. Нечеловеческие ненависть и гнев, направленные на этих жалких богомольцев, которые не желали сдаваться, не желали умирать, которые упрямо сражались, когда не было ни малейшего шанса на победу, и каждый из которых забирал на тот свет по десятку врагов, исходящие от черных душ синтанских еретиков, почти физически ощущались Домиником. Синтанцы сражались, ведомые лишь необузданной яростью, а калевриты сражались, ведомые Господом и преданностью Родине, и не могла одолеть их армия грешников.
-- Хватит! -- вдруг раздался голос, и черные орды схлынули, оставив пару десятков калевритов стоять на дворе крепости. -- Вы хорошо сражались, и я готов пощадить ваши жизни. Нам нужны такие воины. Присоединяйтесь к нам и...
-- Ты, **аный грязный червь! Ты что... -- Доминик хотел многое сказать этому ублюдку, но взвился в воздух рой стрел и накрыло им калевритов.

__________________________________________________ ______________
А за полтора десятка миль армия паладинов спешила к крепости. Блестели на солнце доспехи, взвивались ввысь знамена. Через несколько часов армия Синтана будет разгромлена, но Доминик Фарелл этого уже не увидит.

__________________________________________________ ______________
Имя Доминика Фарелла, сына Ричарда, и других погибших при обороне крепости будет зафиксировано в архивах Калевритии. Также, со слов людей, знавших Доминика будет написана книга "Житие Доминика Фарелла".
__________________________________________________ ______________
После смерти мужа Аделаида ушла в монастырь, где она и проведет всю оставшуюся жизнь.
__________________________________________________ ______________
А престарелая его мать, которую все же разыскали и которой рассказали о судьбе ее сына, скажет:
-- Вот же кретин. Подох, как дурак. Нет бы ему войну в Илиниаре переждать.
__________________________________________________ ______________
Но ничего этого Доминик Фарелл уже не увидит.