Имя: Роттердам Лесной Паук

Класс: друид

Биография.

Роттердам сплюнул кровь, вместе с ней в лужу блевотины плюхнулось и что-то белое. "Зря они так", - думал он, водя языком по образовавшейся в ряду зубов прорехе. - "Я бы заплатил в следующий раз, тоже мне". Эльф попытался встать, но его замутило и пришлось ему прилечь обратно. "А может и нет". В переулке за рюмочной было грязно и несло помоями, огромная жирная крыса подбежала поближе и погрузила мордочку в кровь и грязь.
- Иди-ка сюда, - поманил ее Роттердам пальцем.
Наивный грызун осторожно подбежал вплотную лишь для того, чтобы умереть в когтистых лапах и быть съеденным.
"Как в старые добрые времена", - несчастный оборванец выковыривал из зубов хрящи и смотрел на слабо светящиеся в загазованном сумрачном небе звезды, думая о том, что же он сделал не так.
Прежде всего, конечно, не стоило качать права, распускать руки и лезть к официантке. Но ведь это лишь частный случай, по которому не оценишь общую картину. Чаще всего его мысли возвращались к матери, но со временем он пришел к выводу, что не винит ее. Да, Ахриваэль была проституткой и все ее стремления ограничивались лишь содержимым опиумной трубки, но она о нем заботилась - давала каждый день по медяку на хлеб с молоком. Некоторые дети из Брабанта не могли похвастаться и этим, - им приходилось воровать и торговать собой ради ломаных грошей. К тому же он имел крышу над головой: в комнате, где жила мать, ему нельзя было находиться, так как это являлось ее рабочим помещением день и ночь, но зато позволялось ночевать в подсобке борделя, среди тряпок и ведер. А иногда, редко, но все же, когда она бывала ясна умом и не в гнусном настроении, она рассказывала ему об их великом народе.

Повернув гудящую голову, Роттердам попытался непослушной рукой нарисовать в жиже лицо матери, но материал растекался и лицо получалось невероятно жутким, к тому же он уже забыл некоторые детали ее внешности.
Да, со временем она совсем лишилась рассудка, а в борделе стали перешептываться, что она потеряла товарный вид. Однажды хозяин Гарт положил юному Роттердаму на плечо руку и повел по коридорам. По пути он шутил, улыбался и рассказывал занимательные истории. Иногда он задавал вопросы, сначала пустяковые, а затем более серьезные: хотелось бы Роттердаму стать взрослым и честным человеком и зарабатывать медь самостоятельно, хотелось бы ему жить в роскошном помещении, чтобы обеспечивать мать, когда ей станет трудно и так далее. Роттердам ответил, что пока не задумывался над этим и ему надо поразмыслить.
Этой же ночью он бежал оттуда, Элейн позволила ему выбраться из окна ее комнаты, обнявшись и чмокнув его на прощание. Она всегда была добра к нему, хотя мать по какой-то причине ее не любила. Элейн было уже за тридцать, но выглядела она все равно хорошо. Она всегда здоровалась с Роттердамом, гладила его по голове и обнимала за плечи, иногда давала монетку-другую, чтобы он купил себе леденец. Однажды она позвала его к себе в комнату, хотела показать что-то интересное, но рядом оказалась мать, она вспылила и выгнала его на улицу до самого вечера.

"Разве я виноват в том, что не захотел там оставаться?" - уныло думал Роттердам, ежась от холода. Он попытался подняться на ноги снова, в этот раз удалось. Пошатываясь, он сделал шаг-другой, присел на какой-то мусор, оперевшись о стену, и попытался перевести дух. "Что я мог сделать? Украсть кухонный нож и перебить там всех?".
Оборванный черный котище с обкусанным ухом шарился в мусорке у противоположной стены.
- Любой бы на моем месте поступил также, - пробубнил Роттердам ему. Сделал это он зря, так как тут же его разобрал жуткий кашель. Среди капель крови попадались и обрывки чего-то, возможно легких.
"Кажется я теряю себя, ха-ха!"
Кот смотрел на эльфа недобрым немигающим взглядом. Роттердам отпнул ему полуобъеденный крысиный трупик, но не удержался и съехал обратно в грязь. На ненависти, ругаясь и бормоча, он вскочил на ноги рывком и даже удержал равновесие.
"Ну я же эльф. Уж хоть на это-то я гожусь"
Сильвы. Удивительный народ, обитающий в лесах. Они движутся словно ветер - быстро и практически бесшумно. Они могут подбить из лука бабочкино крыло на полном расстоянии полета стрелы. Они могут нанести два смертельных удара, пока самый быстрый фехтовальщик лишь делает выпад. Им свойственны невероятная мудрость и понимание мира. Никто не осмелится пойти на них войной. Все это, а также многое другое, рассказывала Роттердаму его родная мать, так что он ни мгновения не сомневался, что именно это ему и нужно. А там уж ему помогут родичи и заберут Ахриваэль к себе из этого неприятного места. Немало времени прошло, прежде чем Роттердаму удалось выйти на них. Лесов вокруг Брабанта не было, - все деревья давно вырубили; никто из людей, которым он задавал вопросы, вообще ничего не знал, зато словарный запас Роттердама обогатился сотнями витиеватых ругательств, а руки огрубели от тяжелых физических работ тут и там. Как оказалось, медяки можно зарабатывать и другими способами, отличными от тех, которые для него замыслил Гарт. Иногда молодого недокормленного эльфа не хотели нанимать, но в целом, неквалифицированного труда для работающего за еду и бутыль и спящего на полу бродяги хватало. Роттердам, в свои юные годы, быстро пристрастился к спиртному. Мало что помогало ему скрасить свое унылое существование.

"Так бы я и остался где-нибудь там, если бы не Рафаэль. Впрочем, ничего хорошего это, к сожалению, так и не принесло"
Рафаэль был купцом и собирался в очередной разъезд. Он шел далеко и его путь лежал через таинственный лес, в котором, по слухам, обитали сильвы. Это Роттердам услышал за гаражами, пока копался в мусоре в поисках крыс, которые были недурны в жареном виде и почему-то никогда от него не убегали. Тучный и скупой Рафаэль, выслушав душераздирающий рассказ и подобострастное нытье Роттердама, прослезился и нанял его в свой караван лишним мечом. Естественно, он и не подумал ему заплатить, но эльфу даже такая возможность была за счастье. В пути ему доводилось делать все, в том числе и рыть отхожие канавы. В последнем не было вообще никакой надобности, но Рафаэль хотел, чтобы "инвестиции окупились". Иногда у него случались вспышки гнева и он набрасывался на Роттердама с кулаками и ногами, но быстро утомлялся и возвращался в свои носилки к меху с пшеничной водкой. Его слуги ласково называли это "инцидентиками". Один такой произошел в очередной раз, когда они только-только въехали под сень таинственного леса, в результате чего купец и все его слуги оказались перебиты и утыканы стрелами.
Так Роттердам впервые встретился со своими сородичами. Ганодон, самый высокий и грозно выглядящий, являлся капитаном этого пограничного гарнизона. "Он бил тебя ногами, пока ты раздувал огонь! Вот уж не думал, что эти чудовища опустятся до рабовладельчества! Больше ни один человек не ступит на территорию нашего таинственного леса, клянусь предками". Роттердам не стал их расстраивать, ему хотелось как можно скорей оказаться там, где ему самое место.

- Я никогда не думал, почему мы с матерью вообще жили в городе, - говорил Роттердам вороне, клевавшей что-то на земле. - Наверное я был слишком мал... Или глуп...
Речь эльфа сошла на нет, веки смежились, изо рта пошла струйка слюны, он начал съезжать вниз по стене, о которую оперся, но тут же с ужасом и криком вскочил. Чудовищные картины в очередной раз ворвались в разум, чтобы истерзать его сущность.
"Цепи и плети, тысяча порезов, дыба, огонь" - Роттердам сглотнул. Он хотел бы все это забыть, хотел бы больше всего на свете, но не проходило ни дня, чтобы он об этом не вспомнил.
Когда Ганодон привел его в Чернолист, Роттердам был разочарован. Он представлял себе волшебные города в кронах деревьев, а увидел лишь унылые деревянные хижины. Впрочем, тут и там сновали сильвы, некоторые из них глядели на него с любопытством. Ганодон отвел его к старейшине, древнему, но все еще живому умом эльфу, который обладал великими знаниями.
- Твое имя? - спросил он.
- Роттердам.
- Родовое имя?
- Я... не знаю. Я всю жизнь прожил в городе и не имел фамилии. Мою мать звали Ахриваэль.
Лицо старейшины перекосила злобная гримаса.
- Не смей произносить этого имени! Я знаю, кто это. Она предала свой народ, сбежав с каким-то оборванцем-человеком, с которым провела ночь. Он умирал от ран на опушке нашего леса, мы его подобрали, исцелили и выходили, а он заморочил ей голову своими россказнями о богатстве и приключениях. Мы занесли имя твоей матери в черный список имен и прозвали ее Черная Вдова. Что же мне теперь с тобой делать? - старейшина сурово буравил Роттердама глазами.
- Она... Носила ребенка перед тем как уйти? - печально спросил он.
- Нет, - внезапно старейшина смягчился. - Ну ладно, не вижу причин, почему ты должен отвечать за свою мать. Ты можешь остаться у нас, если хочешь. Мы всегда готовы приютить представителя нашего народа.
И Роттердам остался в Чернолисте. Ганодон взял его в свой гарнизон, обучал стрельбе из лука и фехтованию, но Роттердаму не давались эти навыки. Меч у него выпадал из рук, а тетива лука спускалась без стрелы. Другие эльфы смеялись над ним и говорили, что городской, взращенный людьми ублюдок не способен справиться с такими ремеслами. Роттердам расстраивался, тяжело вздыхал, и занимался утомительной разведкой, наворачивая километры вокруг леса. Иногда он натыкался на волков и медведей и в ужасе убегал, но они не причиняли ему вреда, возможно из-за эльфийской, хоть и не чистейшей, крови.

Со временем он прижился в Чернолисте и даже начал встречаться с прекрасной Шиванниэль Огненной Кошкой. Как оказалось, она положила на него глаз еще с самого его прибытия, а сама была дочерью старейшины. Через год они сыграли свадьбу и все были веселы и счастливы. Однако на следующее же после брачной ночи утро Роттердам в ужасе явился на порог к старейшине. Никто не пришел на его жуткие крики, раздающиеся всю ночь по таинственному лесу, чтобы спасти от чудовищных вещей, вытворяемых Шиванниэлью Огненной Кошкой. Старейшина возмутился, закричал, что брак свят и законы Чернолиста запрещают его расторгать, а его заклеймил отродьем предателя и заковал в цепи. Чтобы показать, что не шутит, он приказал стражам сломать Роттердаму обе ноги, и они сделали это со смехом, спросив у него, задумывался ли он, почему молодая и прекрасная дочь старейшины не замужем?
Он бы погиб в эльфийской тюрьме, если бы безнадежность не толкнула его на странные поступки. На его счастье, на дереве, которое было видно из оконца, жила белочка. В отчаянии, проливая слезы, он взмолился, чтобы она ему помогла, и о чудо! Она послушалась его и украла у напившегося и спящего беспробудным сном тюремщика связку ключей и освободила его из этой ужасной камеры. На локтях и зубах, как какой-то чудовищный краб, Роттердам под покровом ночи покинул ужасную деревню. Он понимал, что самостоятельно ему далеко не уйти, потому открыл загон, в котором содержались эльфийские скакуны, взгромоздился на одну как мешок камней и уехал в ночь. За ним увязался целый табун, и он впоследствии выгодно продал его в первом же человеческом городе.
Два месяца он лечился, но его бедные ноги срослись криво и он навеки стал обладателем неуклюжей косолапой походки. На вырученные деньги он провел очень много времени, путешествуя по близлежащим задрипанным городишкам, упиваясь в хлам, посещая бордели и принимая химикаты. Его мать предала свой народ, а свой народ предал его самого, все возвращается на круги своя. В качестве горькой усмешки он взял себе собственное родовое имя - Лесной Паук. Он обманывал и воровал, занимал и не отдавал, его плечи согнулись под тяжестью дум и лет, его лицо иссохло, морщины избороздили кожу, покатые плечи убого контрастировали с небольшим пузом. Каждый человек хоть раз, да посмеялся над тем, как Роттердам убито ползет на четвереньках по грязи из кабака в убогую ночлежку.
Он не знал что делать, куда идти и к чему стремиться и однажды решил вернуться домой в Брабант. Но матери он в борделе не нашел, да и его самого тоже. Бывшее веселое заведение стало древним перекосившимся обветшалым строением, в котором себе находили убежище бездомные. Тогда Роттердам пошел туда, где ему было самое место.
"И вот я здесь!" - улыбнулся он. Улыбка отозвалась болью в набитом лице. - "Что же я все-таки сделал не так?"
Сплюнув, прочистив нос и облегчив пузырь, Роттердам как мог отряхнулся и медленно заковылял по улице. Через минуту после того как он ушел, на то место, где он сидел, кто-то выплеснул со второго этажа таз с обмылками.

Снаряжение: старый рваный плащ.

Дополнительный навык: магия земли.