Fragmentиду учиться к Айзену
«Жизнь — испытание, полное немыслимого дерьма, через которое мы проходим ради мимолётных мгновений удовольствия» — единственная полезная мысль, которую за недолгий период совместного проживания успела вбить в голову тогда ещё совсем юного Даниэля его ныне покойная мать.
С самого раннего детства мальчишка не видел ничего светлого и хорошего в этом сером наполненном грязью мире. Мать, чьего имени Даниэль теперь уже и не помнит (или скорее не хочет вспоминать), только и делала, что избивала его чуть ли не с самого рождения (как минимум, именно с побоями связано его первое вспоминание о своей жизни в этом мире, или ему хочется чтобы всё так было), морила голодом и днями напролёт запирала в грязном, полном плесени и крыс доме, в то время как сама развлекалась в питейных заведениях ночи напролёт.
Женщине не было никакого дела до собственного сына и родила она его лишь по воле случая, забеременев от одного привлекательного странника.
— Он сбежал с первыми петухами, наверное понимая, что залил в меня такого ублюдка, как ты! — однажды в сердцах заявила мать, в очередной раз избивая шестилетнего Даниэля за то, что не послушался её и сбежал из дома пока её не было, чтобы выпросить у сердобольных соседок еды. — Торопился настолько, что даже вещи не все забрал!
— Он так красиво и долго ухаживал за твоей мамой, пока не узнал о некоторых её недостатках и пристрастиях, — как-то вздохнула одна из соседок, пока Даниэль жадно поглощал у неё дома тарелку грибного супа. И мальчик был готов поклясться, что в голосе женщины звучала нотка зависти, дававшая понять, что его отец был гораздо более достойным человеком, чем преподносила его мать.
В будущем же эту уверенность закрепят и другие соседки, которых семилетний Даниэль с любопытством допрашивал, параллельно поедая предоставленные угощения. И хотя все эти дамы мало что знали про отца мальчишки, они вспоминали его как очень приятного и галантного экзотичного темноволосого мужчину атлетического телосложения, явно прибывшего из дальних земель.
Кто знает, быть может, знай настоящий отец, что у него родился сын, он бы женился на безусловно красивой, но вместе с тем безумно лживой и пропащей женщине, дабы воспитать ребёнка в адекватных условиях. А может он бы увёз Даниэля в дальние края, что было бы скорее даже лучше, чем жить с такой ненормальной мамашей...
Но этого всего не произошло. И всё, что осталось у Даниэля от отца — золотой браслет, украшенный драгоценными огненно-красными камнями, который мать не пропила лишь из своей любви к хорошим украшениям. Кто знает, быть может она и не получила его как подарок, а украла у своего былого любовника, подарившего ей сына? Правды уже всяко никому и никогда узнать не получится.
Возможно, будь мать Даниэля чуточку более осторожной, мальчишка большую часть своей жизни так бы и провёл взаперти, регулярно сбегая к соседям и просто пошляться по ночным улицам города, побираясь всем, чем придётся. Однако волею судьбы, когда парнишке почти исполнилось восемь, произошло самое переломное, а по его мнению и вовсе самое лучше событие в жизни — женщина, подарившая юному гримвальдцу жизнь, была найдена с перерезанным горлом с грязной подворотне.
Никто не знал причин, по которым её убили. По официальной версии она пострадала от рук грабителей, ведь все украшения были сняты с тела погибшей (благо хватило мозгов не надевать единственную ценную по мнению Даниэля вещь — отцовский браслет), да и район был не самый благополучный. Однако злые языки поговаривали, что в тот день женщина подцепила в баре странствующего торговца, поселившегося в гостинице самого богатого района города, и некоторые даже якобы видели, как потерпевшая в ночь своей смерти шла в сторону гостиницы в сопровождении потенциального покровителя.
Быть может, на месте она что-то не поделила с купцом. А может кто-то предложил ей за весьма крупное вознаграждение всадить нож в сердце нового ухажёра... Всяко правды узнать уже не получится, ведь мужчина вместе со своей охраной покинул город ранним утром того же дня, когда обнаружили тело местной распутницы. Да и не то чтобы это так уж сильно волновало Даниэля, который плакал на похоронах не от горя, а от счастья.
После смерти матери первые два дня о мальце заботились соседки, которые знать не знали, что с ним делать. А уже вскоре мальчуган вместе со своими вещами (грязными и ободранными штанами, рубашкой, которые он уже давно перерос, но альтернативы которым у него не было, и золотым браслетом, спрятанным в кармане) попал в местный детский дом.
Жизнь в приюте была отнюдь не самой ужасной. Там Даниэля учили читать и писать, а также развивали его тело и дух. В рамках имеющихся возможностей, безусловно. А заодно и пытались привить любовь к труду, регулярно заставляя делать уборку как в самом детском доме, так и в близлежащих окрестностях, готовить, стирать, а также мастерить всякую ерунду из дерева.
Вот только ко всем этим «развлечениям» сердце Дани (так прозвали его новые «братья» и «сёстры»
совсем не лежало. Скорее ему нравилось изучать мир вокруг, а также подворовывать и делать небольшие подлянки, грамотно обставляя всё так, чтобы влетело кому угодно (от воспитателя до соседа по комнате), но только не ему.
С последним парень справлялся именно благодаря тому, что активно развивал свой ум. Уж больно легко, например, украсть из кухни большую часть булочек или печенья, съесть парочку, спрятать некоторые в свою секретную заначку, благо никто не любил подходить к подвалу детского дома и не знал о том, что под лестницей есть потайной ход туда, а остатки закинуть в прикроватную тумбу кого-нибудь из ребят, пока никого нет в комнате. А те, в свою очередь, возвращаясь на место, и либо, радуясь случайной находке, без угрызений совести съедали (при необходимости делясь с соседями, если кто-то в момент обнаружения сладостей был рядом), либо получали по шапке, если до них угощения находили воспитатели.
По мере взросления Даниэля, сладости стали заменяться уже какими-то имущественными благами, а потому в чужих тумбах и под кроватями можно было найти игрушки, безделушки, украшения, деньги, а порою и стоящие вещи. Причём многое добывалось уже за пределами приюта. Главным и неизменным было одно — парень никогда не подставлял тех, с кем на момент совершения деяния находился в ссоре. А заодно он иногда «подкидывал» вещи самому себе, чтобы уж наверняка не было понятно, кто же стоит за всеми кознями.
Воровал, к слову, Даниэль как в дневное, так и в ночное время, и благодаря одной из таких вылазок умудрился добыть одно из главных сокровищ своей коллекции — зачарованный арбалет и болты к нему. Получил он вещицы, словом, весьма некрасивым путём.
Следуя в тенях ночного города, мальчишка услышал слушок, будто в трактире «Седой бык» некий пьяница по имени Нэд урвал большой куш в карты. Соблазнившись возможностью поживиться, Даниэль выждал, когда этот самый упомянутый победитель вышел счастливый на улицу и отправился в подворотню справить нужду. Там-то мальчишка несколько раз и ударил его сзади по голове самодельной дубиной, изготовленной из ножки сломанного стула, после чего скрылся вместе с мешком, полным «призов», среди которых и были вышеупомянутый арбалет и приличный запас болтов к нему. И кому только пришло в голову ставить в карты оружие?..
Благо, как впрочем и другие, эта вылазка осталась совершенно незамеченной. Да и в принципе за ребятами преимущественно следили только во время учебного процесса и когда давали какие-либо поручения. В остальном же дети были предоставлены сами себе, имея волю творить всё что угодно, чем ребята пользовались на полную катушку.
Будучи не то что ни разу не пойманным за руку, даже не заподозренным в серьёзных пакостях, Даниэль довольно быстро ухитрился заработать репутацию «образцового» ребёнка, ведь перед старшими он учился лучше всех,, вёл себя достаточно вежливо, всегда соблюдал субординацию, хоть иногда и позволял себе детский шалости, которые ему, как впрочем и всем остальным, прощали. Но в то же время парнишка комфортно чувствовал себя в коллективе, и никто никогда не искал с ним ссор.
Впрочем и дружба была у всех довольно показная. Практически все воспитанники приюта искали выгоду лишь только для себя и старались выжить как могли. Так воровством промышлял не только Даниэль, которому просто хватало ума и ловкости делать всё аккуратно и не попадаться, но и другие ребята из детского дома. Что до девочек — многие и вовсе к тринадцати-четырнадцати годам начинали считать себя взрослыми и сбегали по вечерам и ночам в поисках «лучшей жизни» в объятиях состоятельных пьянчуг. А те всегда были и рады поделиться монеткой с юными жизнерадостными красотками.
Одна из таких запомнилась Даниэлю больше других. Когда пареньку было двенадцать, как раз незадолго до того, как его забрали из приюта, на него по каким-то причинам обратила внимание местная красотка, по имени Мила. Впрочем, оглядываясь назад, парень не раз вспоминал, что девчушка тянулась практически ко всем своим «братьям».
— Хочешь, «старшая сестрёнка» научит тебя кое-чему более интересному, чем в этих твоих книгах, — однажды обратилась к нему пятнадцатилетняя чаровница, последовавшая за Даниэлем в библиотеку детского дома, куда редко кто, кроме него самого, заходил.
«Почему бы и нет?» — подумал мальчишка, который никак не ожидал, что после его согласия девушка украдёт его первый поцелуй и засунет руку в его штаны.
Хоть таинство, произошедшее в библиотеке, не было таким уж желаемым, а потому вышло достаточно неуклюжим, благодаря тем событиям образ Милы лучше всего отпечатался в голове мальчишки, которому оставалось находиться в том месте чуть меньше месяца.
Одним весенним днём, когда Даниэль решил притвориться приболевшим, дабы вместо участия в генеральном субботнике почитать книжку по истории Вистерии, подсознательно мечтая о том, чтобы среди имён героев было имя отца, познакомиться с которым ему явно уже не было суждено.
В тот самый день в Гримвальд прибыл барон Гунгнир в сопровождении своей свиты, который решил навестить местный детским дом. Там воспитатели и пожилая заведующая, предпочитавшая в обычные дни лишний раз выглядывать из своего кабинета, буквально пыхтели и пыжились перед знатным господином, всячески стараясь ему услужить, а заодно убедить, что все воспитанники их детского дома — самые лучшие образцовые ребята в округе.
И хотя в тот день все гримвальдские сироты старались привлечь внимание барона, задавая ему всякие глупые вопросы и шутя несмешные шутки, Гунгнир среди них заметил лишь того, кто практически полностью игнорировал его весь день. У мужчины сложилось впечатление, будто это скромный благородный мальчик, которому даже болезнь не помешала посвятить себя саморазвитию, не говоря уже о том, что он никак не пытался конкурировать с ребятами. А в сочетании с положительными отзывами воспитателей о ребёнке, впечатление лишь улучшилось.
На самом же деле Даниэль попросту считал всё это клоунадой, и в принципе не искал «родительской любви» в ком-либо из посторонних, будь то простенькая милая бездетная супружеская пара или богатый вельможа. А потому сперва он был крайне возмущён и обдумывал пути тактичного отказа, стоило ему услышать, что Гунгнир забирает его в своё баронство, однако вскоре, осознав что у мужчины своего рода детский дом с горой хороших перспектив, Даниэль решил не противиться. Благо в случае чего никто не мешал ему сбежать.
Так и начались новые будни юнца, которому в новом доме оказалось намного комфортнее, чем в приюте Гримвальда. Да, здесь было больше контроля, да здесь нужно было проявлять ещё большее лицемерие, чем раньше, но в целом, кормили лучше, библиотека для получения полезных знаний была масштабнее, да и в целом это место в отличие от всего того, с чем сталкивался Даниэль раньше, было больше всего похоже на дом.
Впрочем, сказать, что парень влюбился в этом место и его обитателей было нельзя. Все здесь, включая него, были для него лишь пешками в непонятной игре Гунгнира. Оставалось лишь выждать время, когда можно будет всех их выгодно продать, дабы его не успели подставить первым.
Единственный, к кому парень действительно проникся уважением, оказался Маттиас. Изначально мальчишка относился к нему как и к другим, всячески изображая бедную и никем непонятую сиротку, которой так тяжело приходится в жизни. Мужчина же вместо того, чтобы жалеть его, как остальные, умудрился полностью понять истинную натуру Даниэля. При этом, вместо того, чтобы открыть глаза окружающим на то, какую змею пригрел Гунгнир, он взялся лично обучать парнишку некоторым навыкам, сочтя, что у него есть неплохой потенциал.
Именно благодаря регулярным времяпровождениям с Маттиасом, Даниэль смог пересмотреть своё отношение к Гунгниру и окружающим в принципе. Парень всё ещё не был святым, но уже не стремился делать подлянки близким, а предпочитал делать вылазки, в которых никак не смогут пострадать знакомые ему люди, поскольку ему не хотелось вылететь на улицу, лишившись удобного покровительства.
По большей части ребята, достигнув восемнадцати-двадцати лет, спешили покинуть это место, получив прекрасный старт для счастливой новой жизни. Но не Даниэль. По сей день парень живёт в имениях барона, изображает послушного и хорошего парня, а заодно питается дармовыми харчами и наслаждается ничегонеделаньем.
Пусть настоящих друзей в этом месте Даниэль так и не нашёл, он по сей день держится со всеми дружелюбно и нейтрально-положительно. И покуда Гунгнир и Маттиас исполняют для него роли отца и старшего брата, которых у него никогда не было и не будет, парень продолжит свой удобный образ жизни.
Происхождение: Гримвальд
Убеждение: Эль Исин
Вещи: деньги, неприметный тёмно-серый плащ с капюшоном, удобные сапоги, палица, зачарованный арбалет, болты к арбалету, лёгкие доспехи, золотой браслет с красными камнями
Часовой пояс GMT +4, время: