Мужчина c повязкой на левом глазу скривил губы в улыбке. В редкие моменты на его суровом лице можно было наблюдать это выражение и, несомненно, в этот день был повод. Это был день начала и день конца, день триумфа и день поражения – и в тот день он был среди победителей. Необычное чувство овладело его разумом – чувство глубокого удовлетворения от хорошо проделанной работы. Совсем недавно он в бордовом плаще и с мечом наперевес кружился в ночном танце смерти, вершившемся на улицах Рейма, выискивая новых жертв, всего несколько недель назад он в растерянности стоял перед дверьми поместья, держа в руках ключ к судьбе империи. Всего месяц с небольшим прошел с момента, когда он с товарищами прибыл в столицу с целью подзаработать и поразвлечься…
«Хах, – подумал мужчина, поймав себя на том, что его мысли устремляются в совершенно странном направлении. – Как давно это было».
Одноглазый окинул взглядом людей, собравшихся на дворцовой площади, ожидая увидеть на их лицах восхищение и благоговение, но обнаружил лишь недоумение и страх. Его взор обратился к стройной брюнетке, ведомой солдатами к колодкам, стоящим посреди площади. До этого он видел ее вживую всего один раз – но даже так не мог не заметить, сколь сильно переменилась бывшая императрица, на чьем помятом лице сейчас отчетливо читались растерянность и смятение.
«А Тиарий-то каков! Наш человек, ничего не скажешь.»
Нельзя сказать, что мужчине не понравилась задумка императора или она была для него внезапностью – напротив, услышав впервые о том, как Тиарий задумал поступить с узурпаторшей, он был почти единственным, кто всецело поддержал стремление императора и пожалел лишь о том, что столь гениальная идея не пришла к нему в голову самому, но все же он до последнего сомневался, что слово обернется делом. Одноглазый продолжил наблюдать. Император уже начал угрожать смертью колеблющимся, и, похоже, вовсе не шутил.
«Че они мнутся-то? Сонатка-то вполне себе ничего, государь плохого не посоветует, – тем временем император вспарывал брюхо какому-то невезучему гражданину. – А я че мнусь, потом ведь уже не так хорошо будет. *бал я Сонатовский режим, вы*бу и ее саму!»
-- Дай-ка пройти, товарищ, -- мужчина протолкнулся через ряды «Фронта» и резвым шагом направился занимать очередь к экс-императрице.
__________________________________________________ ___________________________________
Эсмонд Мартен проснулся с первыми лучами солнца. Накинув халат, он спустился в гостиную своего дома и критически оглядел интерьер. Дурное впечатление от дешевой мебели с жалкой претензией на вычурность и не менее отвратительных цветастых обоев довершал низкий потолок и общая теснота помещения. По мнению Эсмонда, прежний владелец был достоин смерти уже за то, что ему теперь приходится жить в столь некомфортной обстановке. Расчистить бы все это, а лучше – сменить место жительства, да работа не позволяет заняться жилищным вопросом всерьез.
Едва Эсмонд сел за стол и закурил, в комнату вошла светловолосая девушка лет двадцати-двадцати пяти, держа в руках поднос с кофе.
-- Вовремя, - мужчина взял в руки чашку, сделал небольшой глоток, и вдруг, исказив лицо в гримассе отвращения, резким движением выплеснул напиток прямо на служанку. – Леона, демон бы тебя побрал, никчемную девку! Какого ты забыла сахар? Хочешь, чтобы я продал тебя в «Сонату»? Исправь это, быстро! И принеси мне новый выпуск «Хроник».
-- Простите, милорд, -- прошептала Леона, подавляя слезы боли от ожога. О чем она думала, когда согласилась на предложение одноглазого мужчины поработать у него служанкой? Наверное, о том, что ни средств к существованию, ни родных у нее не осталось и о пространных намеках этого человека о том, что отказывать ему в чем-либо не стоит. А сейчас она думала лишь о том, что для нее все могло быть сейчас куда хуже.
-- Уже лучше, -- Эсмонд Мартен вновь отхлебнул кофе и на этот раз, верно, нашел его вполне удовлетворительным. Затем он откинул полу халата и жестом указал на область паха. – Давай, приступай.
Служанка повиновалась. Теперь, когда все условия для идеального начала дня были соблюдены, Эсмонд вальяжно откинулся на спинку кресла и раскрыл выпуск «Хроник». Правление Тиария оказалось даже лучше, чем в его самых смелых ожиданиях. Не так давно, Император предложил ему должность капитана тайной полиции – предложение, от которого сложно отказаться. Вчера он казнил врагов Империи и развлекался в лучшем борделе мира, а сегодня будет шанс показать себя в большом турнире. Друзья его уважали, враги боялись, дела шли в гору, с каждой новой жертвой он становился все богаче. Жизнь была прекрасна – и он заслужил это.

Готовился полуфинал турнира. Потерпев поражение в прошлом раунде, Эсмонд Мартен сидел на трибунах и от нечего делать скользил взглядом по толпе. Большая часть собравшихся сливалась в единую сероватую массу, и на фоне той массы взгляд Эсмонда зацепился за Сехелиса С. Фавела. Пожилой барон, одетый в безупречно белый костюм, казалось, поймал взгляд капитана тайной полиции и ответил ему тяжелым, неприязненным взором, но Эсмонду не было до него дела. Скорее самому барону стоило беспокоиться, что о нем думает человек, способный в любой момент отдать приказ о его казни как предателя короны. Впрочем, сейчас Мартену не было дела до старика, куда больший интерес представляла сидевшая подле барона молодая женщина в черном.
-- Хмм, не помню, чтобы видел ее раньше. Как я помню, Сехелис не женат, -- Эсмонд о чем-то задумался и обратился к одному из своих подчиненных. – Харрин, найди мне информацию по ней к утру.
-- Будет исполнено, сэр.
-- О, да там следующий бой объявили! Делайте ваши ставки, господа. Ставлю пять тысяч на Халмелдира!

Утром следующего дня.
-- Что нашел, Харрин?
-- Вы про вчерашнее, сэр? Так… Синтия С. Фавел, единственная дочь барона Сехелиса С. Фавела, двадцать пять лет. Не замужем, была помолвлена с Рамерием Лексом, если вы его помните.
-- Припоминаю. Пару недель назад вдернули?
-- Именно. Сама не была замешана ни в чем противозаконном, но, как и ее папаша, особых симпатий к нам не проявляет.
-- А девка-то как, симпатичная, кстати?
-- Эээ, ну так, ничего себе такая.
-- Отлично. Достаточно. -- Эсмонд подошел к стоявшему на столе графину с прозрачным напитком, налил себе полбокала и махом осушил, слегка поморщившись. – Черкни письмо барону, что я зайду к нему поговорить этим вечером.
-- Будет исполнено. Сэр, может, вам не стоит так злоупотреблять? – Харрин покосился на вновь наполненный бокал в руке начальника.
-- Поговори мне еще тут. Как выпью «Звездопада», так сразу живым себя чувствую и голова яснее, -- пробурчал капитан и влил в себя еще глоток. -- Ладно, пора за дело.
-- Еще кое-что, сэр. Его Величество желает видеть вас на совете сегодня. Что-то про Гириона Востреншата… Ворестраша… Вор… В общем, будьте во дворце в полдень.

Вечером Эсмонд в компании двух подчиненных направился к особняку С. Фавелов. Мысли его были заняты обдумыванием проекта сети работорговли, и он не обратил внимания на темную фигуру в тени домов, сжимавшую пистолет в руке. Вспышка выстрела разрезала сумрак вечера, и Эсмонд почувствовал, как горячая пуля врезалась ему в спину. Он обернулся и увидел старика, в чьих глазах ненависть стремительно сменялась растерянностью. Он выстрелил снова, и снова, и еще раз, он стрелял, пока не кончились патроны, но Эсмонд Мартен лишь рассмеялся и одним ударом кулака поверг стрелявшего на землю.
-- Жалкий глупец, -- Эсмонд вновь рассмеялся и помахал в воздухе рукой с энхансером на запястье. – И почему каждый из многих десятков людей, что пытались меня убить, уверен, что именно у него получится?
Старик ничего не ответил. В его воспаленном от пережитых потерь и страха сознании слуга императора представился бессмертным демоном во плоти, чей единственный глаз неотступно преследовал его. И он побежал. Он бежал и кричал, кричал о царстве дьявола и о его одноглазом слуге, о конце Рейма и о неминуемой гибели. Он бежал через весь материк, но бежал он лишь в своей голове. В реальности, стоило ему вскочить на ноги и закричать, его жизнь была оборвана одним выстрелом в голову.
-- Чертов псих, -- Эсмонд вернул «Правосудие», которым, учитывая историю этого оружия, владел теперь по праву, в кобуру. – Заберите у него пистолет и пошли дальше.

Троица наконец достигла пункта назначения и предводитель остановился, придирчиво рассматривая внешний облик резиденции С. Фавелов. Построенный не одно столетие назад в отдалении от центра столицы подле Хегонского озера, этот приземистый, с массивными темно-серыми стенами особняк выглядел сурово и внушительно, однако за внешней брутальностью человек искушенный непременно разглядел бы мастерский замысел архитектора, внимание к деталям и дорогую отделку. Но капитан спецслужб не был искушенным человеком, и лишь одобрительно кивнул при виде масштабного строения. Он подошел к двери и громко постучал. Хозяин лично вышел встретить его.
-- Добрый вечер, господин барон. Полагаю, вы получили записку о моем визите? – не дожидаясь приглашения, Эсмонд прошел в холл особняка и отдал пальто дворецкому. Двое громил неслышно шагнули следом. – Эти джентльмены со мной.
-- Добро пожаловать, мистер Мартен, -- Сехелис говорил спокойно и с достоинством, но это спокойствие давалось ему большим трудом. Попытки барона сохранить лицо несмотря на испытываемые страх и неприязнь забавляли гостя. – Прошу в гостиную.
Пройдя по широкому коридору, они очутились в просторной комнате с камином. Не дожидаясь приглашения, Эсмонд тяжело плюхнулся в кресло, стоявшее напротив огня. Очевидно, он чувствовал себя как дома, что, впрочем, было неудивительно для человека, имеющего такие полномочия.
-- У вас прекрасный особняк, Сехелис, -- Эсмонд Мартен произнес эту фразу со странной интонацией, акцентировав слово «вас».
-- Благодарю. Желаете выпить? Чаю, кофе или, быть может, напиток покрепче? – барон остался стоять, напряженно вглядываясь в лицо посетителя, гадая, что на уме у этого человека.
-- Воздержусь, пожалуй. Не будем больше ходить вокруг да около: я пришел поговорить о вашей дочери.
-- Моей дочери?
-- Именно. Я собираюсь жениться на ней и спрашиваю вашего согласия.
Сехелис, казалось, чуть не подавился. Его лицо приобрело болезненный оттенок и на нем проступили вены, но барон все же взял себя в руки.
-- Полагаю… Вам стоит спросить сперва ее мнения.
-- А она согласна, -- этой простой фразой Эсмонд вновь сконфузил собеседника. – Нужно лишь уладить различные формальности. Думаю, вы не будете спорить, что более подходящую партию для вашей дочери и представить сложно, так что перейдем сразу к одному простому условию…
-- А если я не дам согласия? -- вдруг перебил собеседника собравшийся с духом барон.
-- Тогда с вами произойдет то, что всегда происходит с теми, кто пытается перейти мне дорогу. Полагаю, вам прекрасно известно, что именно. И более того -- то же самое произойдет и с вашей дочерью, будьте уверены.
Как же Сехелис С. Фавел хотел убить этого человека, посмевшего угрожать реймийскому барону в его собственном доме! Аристократ тяжело задышал от переполнявшего его бессильного гнева, а Эсмонд Мартен лишь смеялся над его бессилием. Его злой глаз уставился на Сехелиса с тем выражением, с каким обычно смотрят на валяющихся в грязи нищих – смесью презрения и жестокой насмешки.
-- Итак, мое условие таково: после заключения брака ты перепишешь завещание и назначишь меня наследником всего твоего имущества, и главное – титула.
-- Ты не только хочешь отнять у меня дочь, но и заставить меня самому себе подписать смертный приговор? – барон отлично понимал, сколько он проживет с подобным завещанием.—Подлец!
-- Тыкнуть можешь себе вилкой в глаз! – Эсмонд повысил голос, но остался спокоен. – А мне будешь говорить не иначе как «вы». Но ты уловил суть выбора. Выбирай, кому умереть – только тебе, или вам обоим.
Следующие несколько минут прошли в молчании. Сколь очевиден был ответ, столь и тяжело было произнести его вслух. Сехелис вцепился взглядом в бушевавший в камине огонь, бессознательно ища в нем тепла и защиты, но увидел в пламени лишь хищника, чьи огненные языки жадно, ненасытно пожирали поленья, пока некогда живое дерево не обращалось в белый пепел. Ночная тьма сгущалась на дворе, и гостиная погружалась в полумрак. Лишь сидевший перед камином гость был озарен светом огненных вспышек, словно даже пламя подчинилось его воле и признало в нем хозяина судеб всех обитателей этого дома. Барон не мог видеть его лица, но готов был поклясться, что на нем сейчас играет хищная улыбка. Этот человек знал его ответ еще до того, как пересек порог особняка, и сейчас лишь ожидал момента очередного своего триумфа.
-- Я все сделаю. Только не причиняйте ей вреда, -- пустым голосом ответил барон. – Но знай, одноглазый демон, наступит день расплаты за злодеяния. Все тиранов ждет одна судьба…
-- Ага, утешай себя как хочешь. Напишу тебе, как решу, когда свадьба, -- с этими словами Эсмонд Мартен поднялся с кресла. – Счастливо оставаться, барон. Не совершайте глупостей.

Долго ждать не пришлось. Неделю спустя без особенных церемоний был заключен брак Эсмонда Мартена и Синтии С. Фавел, и в тот же день барон Сехелис С. Фавел объявил о том, что именно его зять, «человек высочайших моральных и личностных качеств, несомненно, более достойный этого, чем любой из прямых родственников Сехелиса» станет наследником его титула и многомилионного состояния, немало позабавив этим высказыванием подчиненных Эсмонда и некоторых людей, состоявших ранее в «Освободительном Фронте Империи». День спустя Эсмонд вновь появился на пороге особняка, на сей раз в полной компании своей свиты: двух громил с револьверами на поясе, смазливой молодой девушки с печальными глазами, и еще трех мужчин -- пионеров рабства в Рейме. Двое несли картину – ростовой портрет Тиария Рейма.
-- Повесьте в гостиной, -- приказал Эсмонд рабам и неспешно направился следом за ними. Старого барона, как ни странно, нигде не было видно, впрочем, сейчас он был никому и не нужен. Приличия ради подождать полмесяца, да и отправить старика кормить червей…

Утром следующего дня Синтия С. Фавел, проснулась рано. В теле ощущалась ужасная усталость, а разум оставался в полусонном состоянии. Прошлая неделя была похожа на ночной кошмар… Или и была таковым? Кое-как одевшись, она спустилась в гостиную в надежде, что чашечка кофе поможет привести мысли в порядок.
В гостиной за столом обнаружился Эсмонд, рассеяв своим присутствием робкие надежды Синтии на то, что прошлые события были всего лишь дурным сном. Под столом обнаружилась пришедшая вчера служанка, в данный момент, выражаясь приличным языком, занятая удовлетворением сексуальных потребностей господина оральным способом.
-- Да как… Как вы смеете?!
-- Что? Раз ты проснулась, сделай мне кофе. Леона малость занята, как видишь, а где сейчас тот старый хрыч, что служит здесь дворецким, я даже не знаю.
Не найдя ответа, Синтия отправилась на кухню. Как минимум, кофе был нужен ей самой. Она посмотрела в окно. Утреннее солнце освещало прекрасный сад особняка и… тело ее отца на виселице.
-- Ааааа!
-- Что орешь? Старика своего увидела? Ты удивишься, но я тут даже не при чем. Он, кажется, почувствовал себя хозяином своей судьбы и решил, что не позволит мне убить его… Что там с кофе?
Ее кошмар только начинался.
__________________________________________________ __________________________________
Три последующих года были золотым временем его жизни. Спустя год после его женитьбы супруга, наконец, родила ему наследника. Сына Эсмонд назвал Джеком – в честь погибшего несколько лет назад товарища. Земли и титул, рабы и наложницы, несметное богатство, право на убийство – мечта любого мужчины, рай на земле. Он никогда не бредил воздушными замками – но сейчас один из них обратился в плоть, дал трещину по основанию и теперь угрожал рухнуть, погребя и его самого под обломками.

За все эти годы, что будучи одним из тысяч в «освободительном фронте», что заняв место среди советников Тиария, что приняв пост капитана спецслужб, он ни разу не подвел императора. Но сейчас единственная ошибка могла стать роковой для всего, что было достигнуто за долгие семь лет. Он взглянул на висевший на стене портрет Тиария. Император смотрел на него холодным, самоуверенным взглядом – точно такими глазами он встретил их, когда они пришли доложить об утере «Небесной Башни» и «Сокровищницы злых духов». Оставленная без щита и меча, столица выпрямилась во весь рост и готовилась встретить врага, крепко сжав кулаки. Прямо сейчас, когда барон недвижно стоял перед портретом в тщетных попытках понять, где же он мог допустить столь фатальную ошибку, за его спиной без малого полторы сотни солдат готовились к бою. Большая их часть – совсем молодые юноши, не прошедшие строгий отбор Джейла Хельсварда на его программе спецподготовки. Кажется, они были даже рады предстоявшей открытой войне – наконец-то появился шанс показать крысам из коалиции, чего стоит солдат Императора в честном бою! Эсмонд С. Фавел мог лишь позавидовать их самонадеянности. Ах, если бы он был моложе, если бы еще и не знал, каково реальное численное преимущество войск Коалиции перед ними… Пора было собираться.
Он опоясался «Изгнанником», перезарядил «Правосудие» и накинул бордовый плащ на плечи -- все как в ту ночь, когда «Освободительный фронт» окончательно поглотил Рейм. Эсмонд сдержанно попрощался с женой, куда теплее – с сыном. Будь он другим человеком, возможно, он бы задумался, о том, каково было тем, кто лишился жизни в ту злополучную ночь три с лишним года назад и тем, кто остался в живых, но барона не за одну внешность прозвали одноглазым демоном – в тот момент он думал лишь о том, как заживо скормит крысам тех, кто посмел выступить против Тиария. Раб подвел Эсмонду коня, барон поразительно легким для его возраста движением вскочил в седло и оглядел свой батальон. Ни один из ста сорока человек в бордовых плащах не проявил на лице ни единого признака страха и сомнения, что-что, а психологическая подготовка у сторонников Тиария всегда была всегда на высшем уровне.
-- Шагом марш! – рявкнул барон и поворотил коня на запад. Стройные порядки солдат двинулись за ним, в хвосте плелись нагруженные припасами рабы. Они шли через столицу, разливаясь кровавой рекой по ее улицам, и обыватели молили своих богов, чтобы эти люди более никогда не вернулись.
Но они вернулись. Хоть и далеко не все. Коалиция оттеснила императорские войска к самой столице. В воздухе витал запах крови и смерти – никто более не заботился о такой мелочи, как хоронение трупов, и тела умерших грудами лежали на улицах, привлекая к себе стаи воронья. Но ни трупный смрад, ни карканье птиц, ни постепенно занимавшийся в городе пожар не волновали Тиария Рейма и его командиров, чье внимание было целиком приковано к растекавшейся черным пятном где-то возле горизонта армии коалиции.
-- Пора, -- кратко сказал император, и генералы присоединились к своим отрядам. У них было еще несколько минут перед тем, как начнется бой. Нужно было сказать пару слов солдатам.
-- Перережем их как скот! – начал с первой пришедшей на ум фразы барон С. Фавел, не успевший как следует обдумать свою речь.
-- Вы*бем их жен! – донесся крик какого-то солдата с дальних рядов.
-- И их сестер! – добавил другой.
-- Во славу Императора! – закончил начавшийся среди перенервничавших солдат балаган чей-то зычный голос.
-- ВО СЛАВУ ИМПЕРАТОРА!!! – разнесся над столицей клич тысяч людей.
И начался бой, и начался хаос, и пришла смерть. Летели с плеч головы, срубленные нихонскими катанами, взорванные здания засыпали обломками солдат, звуки выстрелов и звон стали слились в единую какофонию, но для него все было просто и понятно. Не было больше ни Тиария, ни коалиции, был лишь он, его клинок, и те, кто должен умереть. Он кружился в вире смерти, беззвучно смеясь, обрывая жизнь каждого нового противника. Он отрезвел лишь тогда, когда солдаты вытащили его из мясорубки, полуживого, с изрубленным лицом, сломанными ребрами и винтовочной пулей в боку. Его одежда из черной превратилась в багровую, лишь по отсутствию левого глаза можно было опознать барона С Фавела. Они бросили его на руки целителю и вновь кинулись в бой, еще не зная, что война проиграна.
Когда Эсмонд С. Фавел вновь смог вернуться в бой, воевать было уже некому. И победители, и побежденные покидали мертвый город. Из груд мертвых тел время от времени поднимались те, кому повезло, а может, скорее не повезло выжить. Кто-то из условных победителей этой битвы шнырял по руинам города в поисках легкой добычи, убитых друзей или живых врагов. Один из таких людей заприметил полуживого Эсмонда и хотел было добить его, но недооценил своего противника и сам присоединился к мертвецам, изрубленный ударами «Изгнанника». Не сознавая, что делает, Эсмонд С. Фавел механическим шагом направился через руины к своему особняку. Будучи вдалеке от эпицентра, здание пережило тот день. Эсмонд перешагнул через то, что осталось от выбитой двери и медленным шагом, словно ходячий мертвец, направился в гостиную. На столе лежал его сын: видимо, неумелый палач хотел распять мальчика, попытавшись прибить его руки к столу, но не имея опыта в подобны делах, лишь пробил гвоздем ладонь, не сумев приколотить ее к столу, и добил выстрелом пистолета. На стене кровью было намалевано слово «Расплата». Вот до такой пошлости он точно никогда не опускался. Равно как и не портил произведения искусства: портрет Императора был разорван на клочки. Наверное, по задумке горе-мстителя С. Фавел… Какой барон С. Фавел? Барон Эсмонд С. Фавел умер вчера вместе с Тиарием Реймом. Остался лишь Одноглазый. Одноглазый, если бы и пережил сражение, должен был завопить от ярости и пустить себе пулю в голову, но бывший барон слишком устал для эмоций. Испустив тяжелый вздох своей изломанной грудной клеткой, он отправился искать жену, но нигде не нашел ее тела, встретив на своем пути лишь нескольких мертвы слуг. Он вновь спустился в гостиную и бессильно опустился на пол, оперевшись на стену. Всему приходит конец. Тогда почему он все еще остается в живых?
Другие ходячие мертвецы, что были не столь удачливы, чтобы вернуться хоть куда-то, громе груды развалин, начали заполнять гостиную своего начальника и командира. Они расселись вокруг него, и никто не знал что сказать. Слово взял сам Одноглазый. Он выпрямился в полный рост, и на его окончательно изуродованном лице появилась мрачная решимость.
-- Мы отомстим им. Мы вернемся. За Императора!
-- Мы вернемся. За Императора! -- эхом откликнулись они, как и многие другие выжившие сторонники Тиария, что в этот же самый момент повторили те же слова за своими командирами.
__________________________________________________ ___________________________________
Орден последнего императора – громкое название для сборища неудачников, отказавшихся признавать очевидное. Так говорили многие – но ни один из них не думал об этом, когда группа могучих и ловких убийц с пустыми, отчаявшимися глазами врывалась в его собственный дом. Что бы кто ни говорил про демонов, нет более жестокого и совершенного убийцы, чем человек, которому нечего терять. Одноглазый и его товарищи были такими людьми. По сути своей они давно были мертвы, но, как и было обещано, они вернулись из глубин ада, и принесли ад с собой. Убийства и террор не делали их счастливей – человек в принципе не может испытывать счастье от дела рутинного – но это было тем, чем они привыкли заниматься и тем единственным, чем могли. Каждый преследовал свои цели – но суть всегда сводилась к одному. Кто-то добился успеха при правлении Тиария, но после поражения лишился всего. Кто-то верил в великого правителя , но после смерти Тиария верить стало не во что. Кто-то не нашел себе места в новом мире – а до поражения Тиария место было у каждого, кто был готов сложить голову за истинного государя. Все сводилось к Тиарию, но второго Тиария не нашлось, и «орден» так и остался всего лишь самой отмороженной шайкой континента.
-- Какой хороший день. – сказал Одноглазый, глядя в окно и слушая раскаты грома. Дождь барабанил по непрочной крыше лачуги, и вода постепенно заливалась внутрь, превращая грязный пол в месиво. – Просто отличный день для еще нескольких убийств.
Обстановка в здании была знакома до боли: грязь, теснота, драное кресло в углу. Грязные мужики – его подчиненные и единственные друзья -- валяются кто на полу, кто на соломе и трое из них поглощают алкоголь. Может, это его собственное дурное влияние сказалось, но он почему-то так не думал.
-- В такую погоду хороший хозяин… Может, не сегодня, а?
-- Зато и менты не любят дождь и следы замывает.
-- В Аккервальде ментов не было как класса. Командир, зачем мы вообще в Лариан поперлись? Тут у людей менты внимательные, а пушки злые.
-- Лариан слишком много себе позволяет и слишком хорошо живет. От Аккервальда и так мало что осталось. Не говоря уже о том, что это дело мести. Если бы не Лариан, мы бы раздавили мятежников как клопов и Император был бы жив.
Одноглазый попытался встать с кресла, но ломота в суставах остановила его. Все-таки ему уже под шестьдесят…
-- Ух. Что-то я не в настроении сегодня. Пожалуй, убийства на сегодня отменяются.
-- Я так не думаю, -- раздался громкий голос со стороны двери. Террористы едва успели схватится оружие, как шестеро людей в полицейской форме ворвались в хибару и перестреляли всех, кроме их командира. Пока Одноглазый, взятый на мушку шестью копами, хлопал глазами, пытаясь осмыслить произошедшее, в резиденцию вошел седьмой служитель закона, судя по знакам отличия – офицер. Мужчина лет тридцати презрительно оглядел жилище и подошел к Одноглазому.
-- Ты меня, конечно, не помнишь. Зато я тебя помню отлично. Ты изнасиловал мою мать. Ты убил моих родителей, отрубив им ноги и заперев в горящем амбаре, сжег их заживо. Припоминаешь?
-- О, их было столько... -- Одноглазый было понадеялся на длительный монолог, но служитель закона не оправдал надежд. Он достал из кобуры револьвер, направил на своего врага и всадил весь барабан тому в грудь, пуля за пулей.

Он, конечно, выжил. Шесть выстрелов в упор – неплохая заявка на успех, но не в случае Одноглазого. Трое суток он валялся в лачуге среди начинавших разлагаться мертвецов, выковыривал из тела кусочки кварца и размышлял над своим теперешним положением. Вновь он остался в живых, когда стоило умереть, вновь лишился немногочисленных друзей, вновь жизнь заложила крутой поворот и скинула его вниз. Придется подниматься – или умереть. Что бы он ни сделал, империя не поднимется из обломков, Тиарий не воскреснет, а богатство и власть не вернутся -- простая мысль, пришедшая с опозданием лет на десять. Пришло время сойти с бессмысленного пути, на который он встал в далеком 769-ом году, тем более здесь его ничто не держит, а бессмысленные убийства уже давно наскучили ему. Пришло время двигаться дальше.
__________________________________________________ ___________________________________
Год он бесцельно бродил по миру, ища себе хоть какое-то дело. Двадцать лет, проведенные в Ордене последнего императора -- все равно, что двадцать лет в коме. Мир изменился, а сам Одноглазый словно остался в 769-ом году. Он побывал во многих уголках мира но так и не нашел ни дела, ни пристанища.
Холодным вечером осени 790-го года человек в бордовом плаще с надвинутым на глаза капюшоном направился в город под названием Орион в поиске ночлега и отдыха. Ловя на себе подозрительные взгляды, путник шагал по темным улицам города, но внезапно остановился, увидев в толпе знакомое лицо.
-- Джонас!
-- А? Что? – человек, названный Джонасом, крепко сбитый мужчина лет сорока пяти посмотрел на человека в капюшоне. Голос показался ему знакомым.
-- Джонас, чертов дезертир, вот ты где! – путник откинул капюшон, обнажив испещренное шрамами лицо и повязку на левом глазу. Несмотря на свой сердитый тон, он, очевидно не был настроен враждебно.
-- Босс, неужели вы? – Джонас, в свою недолгую бытность членом Ордена, служил под началом Одноглазого. – Теперь с нами?
-- Какими «вами»?
-- Э, мы же в Орионе, что за вопрос? Ладно, давайте сходим выпить и я все расскажу.

-- Так что это за место? Кто тут главный? -- спросил Одноглазый, сделав глоток пива.
-- Орион. Единственная серьезная организация среди всего сброда, что представляют собой местные банды. Заправляет всем Касси, помните ее? Ну, Кассандру Дочире.
-- Не очень.
-- Да уж, наверно не помните. Двадцать лет прошло уже. Слушайте, а не хотите к нам? Из Ордена много народу приходит, здесь куда лучше. Я-то сперва и решил, что вы к нам перешли, а оно вон как оказалось.
-- Хм… Да почему бы и нет. Платят-то нормально?
-- И платят хорошо, и ребята собрались хорошие, и работенка что надо. Вам понравится.
-- Ну-ну. Ладно, я согласен.
Происхождение: Орден последнего императора
Дополнительный перк;
Дополнительная атака;
+50% к финальному здоровью;
+3 к скорости передвижения;
+25% к шансу критического урона.
Характеристики:
Сила -- 50
Интеллект -- 25
Воля -- 30
Ловкость -- 65
Восприятие -- 55
Мудрость -- 20
Харизма -- 10

Навыки:

Одноручное оружие (тип 1)
— Парирование
1. Персонаж может парировать атаки противника (меткость) (2 ОУ)

— Скорость движений
1. +1 дополнительная атака (1 ОУ)
2. +1 дополнительная атака (2 ОУ)
3. +1 к меткости за каждую единицу восприятия (3 ОУ)

— Энхансеры
Минимальный интеллект: 20
— Базовая подготовка
1. Персонаж может пользоваться энхансерами (1 ОУ)
Убеждение:


Перки:



Предмет:


Снаряжение:
«Изгнанник», «Правосудие», патроны, энхансер, плащ бордового цвета.

/ Да, это не мы, читеры, кого в колыбельке родители назвали. /

Пока я посчитаю Алекса, раскидайте свои позиции в ущелье.